– Это само собой разумеется, Кэт.
– У нас… то есть у оперативной группы, работающей над этим делом, имеется подозреваемый. Это из ваших пациентов, Гарольд.
На другом конце линии воцаряется молчание. Мой собеседник ошарашен.
– Господи Иисусе! Вы, должно быть, шутите?
– Нет.
Я слышу его дыхание, частое и неровное.
– Я могу узнать, кто это?
– Пока нет. Это неофициальный звонок, Гарольд.
Еще одна пауза.
– Не уверен, что понимаю.
– Скорее всего, сегодня к вам официально обратится ФБР, чтобы получить доступ ко всем рентгенограммам, которые у вас имеются на этого пациента. Однако Управление полиции Нового Орлеана хочет, чтобы мы с вами предварительно поговорили об этом.
Доктор Шубб переваривает услышанное.
– Я весь внимание.
– Меня беспокоит тот факт, что любой конкретный разговор о рентгеновском исследовании или зубах может впоследствии воспрепятствовать осуждению виновного.
– Вы правы. То есть если у вас нет постановления суда, я хочу сказать. Эти последние веяния в части вторжения в личную жизнь пациентов иногда сводят меня с ума.
– Могу себе представить… Послушайте, я подумала, что мы могли бы поболтать об этом пациенте в общих чертах, не касаясь его рта. Как вы к этому относитесь?
– Валяйте. Я никому ничего не скажу.
Мне остается только молиться, чтобы это было правдой.
– Подозреваемого зовут Натан Малик. Он…
– Мозголом, – заканчивает за меня Шубб. – Будь я проклят! Он психиатр, а не психолог, и можете быть уверены, он даст вам это понять в течение первых пяти секунд общения. Мне приходилось довольно часто иметь с ним дело. В этом году я уже обработал ему два зубных канала. Врачи редко уделяют должное внимание своим зубам, как вы знаете. Я всего лишь…
Внезапно Гарольд Шубб умолкает, а потом издает негромкий протяжный свист, как если бы только сейчас до него дошла вся важность нашего разговора. У меня возникает неудержимое желание описать следы укусов, обнаруженных на трупах. И тогда, скорее всего, не пройдет и минуты, как мы сможем или убедиться в том, что Натан Малик и есть убийца НОУ, или окончательно отказаться от этой мысли. Но в столь щепетильном деле необходимо строго соблюдать букву закона.
– Что он за человек, Гарольд?
– Темная лошадка. Умен и нахален до отвращения. И это пугает, если хотите знать правду. Разбирается во всем понемножку. Даже в зубах.
– Вот как?
Действительно редкость, чтобы врач разбирался в расположении зубов.
– Я знаю, вы можете подумать, что я говорю так под влиянием вашего звонка, но в присутствии этого малого мне всегда немного не по себе. Ничего особенного, мы не вели с ним долгие беседы, но у него своеобразное чувство юмора. А вот сила и энергия из него бьют фонтаном. Всепоглощающая сила. Вы встречались с такими людьми?
– Понимаю, что вы имеете в виду. Малик никогда вам ничего не рассказывал о себе?
– Совсем немного. Думаю, он родом из Миссисипи. Как и вы.
– В самом деле? Ему и вправду пятьдесят три года?
– Около того. Он в хорошей форме, если не считать зубов. Я могу проверить свои записи…
– Не делайте этого, – быстро говорю я.
– Правильно… вы правы. Черт, я нервничаю уже оттого, что просто разговариваю с вами.
– Мы почти закончили, Гарольд. Вам известно что-либо о методах лечения, которые применяет Малик? В чем он специализируется? Вообще хоть что-нибудь?
– Вытесненные из сознания, подавленные воспоминания. Физическое и сексуальное насилие над женщинами. Над мужчинами, по-моему, тоже. Мы с ним несколько раз беседовали на эту тему. Он эксперт в том, что касается восстановления утраченных воспоминаний. Использует наркотики, гипноз, все подряд. Все это чревато и противоречиво. Масса судебных скандалов.
– Так я и думала.
– Вот что я вам скажу. Если Натан Малик – тот, кого вы ищете, вам понадобятся железобетонные улики против него. Его не запугает ни ФБР, ни кто-либо. И когда речь заходит о врачебной тайне и безопасности пациента, то он скорее отправится в тюрьму, чем скажет хоть слово. В этом отношении он фанатик. Ненавидит правительство.
Я подпрыгиваю, когда позади меня с негромким гулом оживает факс.
– Эти железобетонные улики могут прямо сейчас лежать у вас в папке с рентгеновскими снимками, Гарольд.
Он снова присвистнул.
– Надеюсь, что это так, Кэт. Я хочу сказать…
– Я понимаю, что вы хотите сказать. Если это он.
– Именно так.
– Послушайте, ФБР ни к чему знать о нашем разговоре.
– Каком разговоре?
– Спасибо, Гарольд. Я увижу вас на следующем семинаре?
– С нетерпением буду ждать такой возможности.
Я кладу трубку и смотрю, как факс выплевывает бумагу. Кто-то постарался и напечатал подробный обзор всей доступной информации о докторе Натане Малике. Меня охватывает почти непреодолимое желание подойти к серванту деда и глотнуть водки, перед тем как приступать к чтению, но мне удается сдержаться. Когда выползает второй лист бумаги, я бросаю на него взгляд, а потом обеими руками хватаюсь за крышку стола, чтобы удержаться на ногах.
Внизу страницы красуется черно-белая фотография Натана Малика, яйцеголового лысого мужчины с глубоко посаженными глазами. У некоторых представителей сильного пола лысина знаменует слабость или преклонный возраст, но Натан Малик, такое впечатление, рассматривает ее как вызов всему миру, как это было в случае с Юлом Бриннером. Дерзкий и гордый взгляд его проницательных глаз призывает к повиновению. Когда-то у Малика был сломан нос, и сейчас его губы складываются в кривую улыбку, в которой читается откровенное презрение к фотокамере. У него высокомерно-пренебрежительный вид аристократа, но не от этого у меня перехватывает дыхание. Всему виной его глаза. Впервые я увидела их – а потом и его лицо – почти десять лет назад, в университетском медицинском центре в Джексоне, Миссисипи.
Схватив с поддона первый листок, я быстро пробегаю глазами его автобиографию. Родился в пятьдесят первом году. Отслужил два года в армии в качестве армейского санитара во Вьетнаме. Незаконченное высшее образование, Луизианский университет Тулейна. Закончил медицинскую школу Тулейна в семьдесят девятом году. Стажировка и ординатура в клинике Окснера. Затем последовали несколько лет частной практики, после чего – я чувствую, как сердце начинает гулко биться о ребра, – Натан Малик стал преподавателем на факультете психиатрии Медицинского центра университета Миссисипи в Джексоне.
– Господи Иисусе! – шепчу я.
Итак, Малик работал в университетском медицинском центре в течение тех двух лет, которые проучилась там и я. Значит, я действительно знаю его. Но здесь что-то не так. Человека, изображенного на фотографии, я знаю не как Натана Малика, а как доктора Джонатана Гентри. А Гентри не был лысым, совсем наоборот. Подняв глаза к верхней части страницы, я нахожу то, что ищу. Натан Малик родился под именем Джонатана Гентри в Гринвуде, штат Миссисипи, в пятьдесят первом году. Он законным образом сменил имя и фамилию в девяносто четвертом, через год после того как меня попросили из медицинской школы. Я хватаю свой сотовый и ускоренным набором дозваниваюсь до Шона. Лицо и шея у меня покрыты крупными каплями пота.
