Я не отвечаю. Я думаю о своем отце и его службе во Вьетнаме. У кого из моих одноклассников отцы или родственники служили там? Я не могу вспомнить никого. Но ведь я ходила в частную среднюю школу. А у многих ребят из бесплатной средней школы отцы наверняка были на той войне.
– Мы с тобой забываем кое-что еще, – говорит Шон. – Натан Малик тоже проходил службу во Вьетнаме. Примерно в то самое время, что и Колхаун, что означает, что он находился там одновременно с Морлендом. Что ты об этом думаешь?
– Это все меньше походит на совпадение.
– Мы можем заблуждаться насчет мотива, Кэт. Это непосредственно связывает сами жертвы, а не женщин, которые являются их родственницами.
– Но ведь ты используешь Малика в качестве связующего звена в этой цепочке, да и вышли мы на него через этих женщин-родственниц.
Шон задумчиво кивает головой.
– Ты права. Но если эти убийства как-то связаны с Вьетнамом, то почему мы имеем дело с преступлениями на сексуальной почве?
– Может быть, их подоплека совсем другая. Может быть, это лишь инсценировка для отвода глаз. Подумай об этом. Ни у одной из жертв не обнаружено сексуального вторжения. Ни на одном из мест преступления не обнаружено следов спермы, а это означает, скорее всего, что и мастурбация не имела места. Разве что кто-то воспользовался презервативом, но почему-то после осмотра помещений у меня не возникает такого впечатления. На мой взгляд, эти убийства выглядят не чем иным, как наказанием. Наш НСУБ наказывает жертвы за что-то, совершенное ими в прошлом. Прижизненные укусы… это может быть форма наказания или даже унижения. Точно так же, как и нагота… унижение.
– Ты идешь вперед слишком быстро, – замечает Шон.
– А как насчет выстрелов? Почему соседи ничего не слышали?
– Мы полагаем, пистолет был с глушителем.
– Для рядового, может быть, даже дамского пистолета?
– Да сейчас можно раздобыть глушитель для чего угодно. Мне случалось находить в гаражах глушители для автоматов и пулеметов.
– Наверное, ветеран Вьетнама должен знать, как изготовить такую штуку. Тело Колхауна нашла прислуга?
– Точно. Работает у него уже семь лет.
Пока я обдумываю факты, пытаясь обнаружить нечто общее, снова раздается звонок сотового телефона Шона. Он смотрит на дисплей, потом переводит взгляд на меня.
– Это Джон Кайзер. Он тоже служил во Вьетнаме. Интересно, что он думает обо всем этом.
Шон отвечает, потом несколько секунд молча слушает. Когда он нажимает кнопку отбоя, на лице у него написано изумление.
– Что такое? Что случилось?
Он качает головой, словно не в силах поверить в происходящее. Лицо его заливает смертельная бледность.
– Двадцать минут назад Натан Малик позвонил в штаб-квартиру оперативной группы и заявил, что хочет поговорить с тобой.
Кровяное давление у меня падает на двадцать единиц.
– Этого не может быть!
Шон пристально смотрит мне в глаза, и я догадываюсь, что сейчас последует нечто ужасное.
– Ты еще не все знаешь. Кайзер стоит за дверью.
– За какой дверью? Здесь? У моего дома?
– Он знал, что я здесь, Кэт.
– О господи! Они что, следят за тобой?
– Понятия не имею. Может быть, Джо сказал им, что я здесь.
Резкий стук эхом прокатывается по дому. Мы оба резко поворачиваемся к двери в гараж, словно ожидая, что она вот-вот рассыпется, но ничего не происходит.
Шон смотрит на меня, как кролик на удава. Он явно паникует.
Я бессильно пожимаю плечами.
– Полагаю, тебе лучше впустить нашего друга.
Глава пятнадцатая
Специальный агент Кайзер выше Шона ростом и тоже заполняет все пространство моей кухни, хотя и по-другому. Он выглядит более вещественным, плотным, что ли. И хотя он явно сдержаннее вспыльчивого Шона, совершенно очевидно, что, если в том возникнет необходимость, он способен двигаться и действовать очень быстро. Дружелюбное выражение на его лице, которое я видела на месте преступления в доме ЛеЖандра, исчезло, уступив место пронзительному взгляду, от которого ничего не укроется.
– Доктор Ферри, – приветствует он меня коротким кивком.
– Это что, шутка? – спрашиваю я. – Очевидно, вы, ребята, решили напугать Шона и меня?
– Никаких шуток. Натан Малик попросил разрешения побеседовать с вами наедине. – Выражение глаз Кайзера говорит мне, что он не лжет. – У вас есть какие-либо соображения относительно того, зачем ему это понадобилось?
– Нет. Разумеется, нет.
– Вы действительно рассказали мне все, что помните о том времени, когда были знакомы с ним, учась в медицинской школе в Джексоне?
– Абсолютно все.
Кайзер смотрит на Шона, потом переводит взгляд на меня.
– Может быть, вы что-нибудь попросту забыли о том периоде?
– Что вы имеете в виду?
– Вы сказали мне, что в то время довольно много пили.
Неуклюжая попытка со стороны агента ФБР вести себя тактично только усиливает ощущение вторжения в мою личную жизнь. Я бросаю взгляд на Шона, но он смотрит прямо перед собой, сжав зубы.
– Что, черт побери, вы хотите этим сказать? Что происходит?
Кайзер не отводит взгляда.
– Вы понимаете, что я имею в виду.
Я делаю шаг назад, пытаясь взять себя в руки и успокоиться.
– Помню ли я все, что происходило на этих вечеринках? Каждое слово и каждый жест? Разумеется, нет. Но самое существенное я, естественно, помню.
– Вы никогда не вырубались в присутствии Натана Малика?
– Проклятье! Нет, конечно. А он что, утверждает обратное?
– Доктор Малик вообще ничего не говорит, доктор Ферри. Я всего лишь пытаюсь уточнить кое-что.
– Я никогда не вырубалась в его присутствии.
– А вы всегда помните, как теряли сознание?
– Откуда вам вообще известно, что я вырубалась и теряла сознание? – ядовито интересуюсь я, в бешенстве глядя на Шона. – Послушайте, я встречалась с Маликом, когда его звали по-другому, больше десяти лет назад. Он пару раз пытался меня снять. Я отвергла его. Это все.
Кайзер явно сбит с толку.
– Тогда почему сейчас он хочет побеседовать с вами? Похоже, он выбрал неудачное время, чтобы возобновить случайное знакомство, вам не кажется?
– Спросите об этом у него!
– Он не желает разговаривать с нами. Он хочет побеседовать с вами.
Внезапно я понимаю, зачем пришел Кайзер.
