Он выглядит так, словно не верит своим ушам.
– Ты серьезно?
– Помимо всего прочего, ты пьян. Ты не знаешь, что будешь чувствовать, когда протрезвеешь. Откуда я знаю, может быть, ты будешь умолять Карен простить тебя и разрешить ночевать дома. Я не хочу выглядеть стервой в твоих глазах, о'кей? Я люблю тебя. Но мне предстоит сделать кое-что важное, и я не могу отложить этого только потому, что вчера вечером ты попался в ловушку.
– Ты настоящая стерва.
Мой смех похож на короткий, грубый лай, и он удивляет даже меня саму.
– Спасибо на добром слове.
Глава двадцать первая
Приехав в Мальмезон, я обнаруживаю, что ворота из кованого железа распахнуты настежь. Неужели в поместье приехала очередная экскурсия? Так вроде сезон неподходящий. Медленно и осторожно следуя слепым поворотам подъездной дорожки с высокой насыпью по обеим сторонам, которая ведет к центральному входу, я объезжаю особняк и останавливаюсь на гравиевой площадке позади двух жилых зданий для слуг и розового сада.
Здесь же стоят «максима» матери, голубой «кадиллак» Пирли и «линкольн» дедушки. Рядом пристроилась чья-то «акура», которая мне незнакома. Двигатель «линкольна» еще работает. За рулем сидит водитель моего деда. Билли Нил не делает и попытки поздороваться, лишь смотрит на меня с непонятным злорадством.
Я уже собралась было подойти к нему и поинтересоваться, в чем дело, как из розового сада, из-за шпалер для цветов, выходит мой дед. На нем модный элегантный костюм, сшитый портным из Гонконга, который два раза в год навещает Натчес, снимая мерки в номере местного мотеля. Темная ткань оттеняет серебряную белизну волос деда, а из нагрудного кармашка пиджака кокетливо выглядывает белый шелковый платочек.
Билли Нил вылезает из «линкольна» и открывает заднюю дверцу, но к этому времени дед уже заметил меня и теперь направляется в мою сторону. Нил облокачивается на багажник автомобиля и закуривает, всем своим видом выражая оскорбительное высокомерие.
– Кэтрин? – окликает меня дедушка. – Ты приезжаешь уже второй раз за три дня. Что происходит?
Мне не хочется лгать относительно цели своего приезда сюда, хотя я понимаю, что, узнав ее, он расстроится.
– Я вернулась, чтобы закончить работу в спальне.
Он останавливается в паре футов от меня, и в его голубых глазах вспыхивают искорки интереса.
– Ты имеешь в виду следы крови, которые ты обнаружила?
– Да. Я хочу осмотреть всю комнату на предмет наличия других пятен крови и вообще любых трассеологических улик. Скорее всего, мне придется осмотреть и остальные помещения в здании.
Искорки в его глазах гаснут.
– Какие улики ты рассчитываешь обнаружить? Доказательства чего?
– Я еще не знаю, что они покажут. Но уверена, что сумею найти то, что могло сохраниться и через двадцать три года.
Он бросает взгляд на часы.
– Ты собираешься сделать все сама?
– Вряд ли это получится, хотя я и собиралась. Все мое снаряжение влезло в багажник машины. Но если то, что я обнаружу, может послужить доказательством для суда…
– Для суда? – Он не сводит с меня глаз, внимательно слушая каждое слово. – При чем тут доказательства для суда?
Ну почему он вынуждает меня называть вещи своими именами?
– Послушай, я помню, как ты говорил, что, скорее всего, это я занесла кровь из сада в спальню в ту ночь, но…
– Но что?
– Но в ту ночь шел дождь, дедушка. Сильный дождь.
Он кивает с таким видом, словно только сейчас вспомнил об этом.
– Ты права.
– Дело не в том, что я тебе не верю. Но я не могу не думать о дожде. Как можно занести на подошвах достаточное количество крови, пройдя около тридцати ярдов по сырой траве?
Он улыбается.
– Ты такая же одержимая и дотошная, как и я.
Я не могу не улыбнуться в ответ.
– Я, конечно, могла бы сама сделать все необходимое, но тогда встанет вопрос о моей объективности. Если я окажусь замешанной в какие-либо процессуальные действия, то есть если я сама обнаружу какие-то улики, то их ценность будет поставлена под сомнение. У меня есть знакомые в экспертно-криминалистической лаборатории штата в Батон-Руж. Они всегда готовы подработать на стороне. Реконструирование событий на месте преступления, выступление в качестве экспертов в уголовном суде…
– Миссисипи или Луизианы?
– Луизианы.
Дед рассеянно кивает, размышляя о чем-то своем, исключительно важном для него.
– Они за полдня могут осмотреть мою спальню и снять все на пленку. В этом случае все обнаруженные улики будут считаться безупречными. Честно говоря, я вряд ли могу претендовать на объективность в этом деле.
– Прекрасно тебя понимаю.
Он оглядывается через плечо на водителя, потом переводит взгляд на меня.
– Ты ведь не возражаешь, чтобы я занялась этим, дедушка?
Кажется, он меня не слышит. Удар, который случился с ним в прошлом году, по мнению врачей, не должен был повлиять на мыслительные способности, но иногда я в этом не уверена.
– Чья это машина? – спрашиваю я, указывая на «акуру».
– Это автомобиль Энн, – отвечает он, думая о своем.
Тетя Энн редко навещает Мальмезон. Ее бурная личная жизнь давно стала причиной того, что она отдалилась от дедушки и бабушки. И сейчас только моя мать пытается хоть как-то упорядочить ее существование, но эти усилия, по большей части, пропадают впустую. Когда Энн перевалило за двадцать, ей поставили диагноз «биполярное расстройство», и моя тетя – красавица и любимый ребенок в семье – стала притчей во языцех для местного высшего света, живым свидетельством того, что богатство не обязательно несет с собой счастье в личной жизни.
– Она приехала навестить маму? – спрашиваю я.
– Сейчас она с Гвен, но вообще-то приехала повидаться со мной.
– Что ей нужно?
Дедушка устало вздыхает.
– Что ей всегда нужно?
Деньги. Мама рассказывала мне, что много лет назад моя тетя опустошила доверительный фонд, который организовал для нее дед. Тем не менее она без зазрения совести обращается к нему за деньгами всякий раз, когда они ей нужны.
– Мама говорит, что новый муж Энн избивает ее.
Дедушка стискивает зубы, на лице его появляется жесткое выражение, и я чувствую, как в нем разгорается гнев человека, который привык судить остальных мужчин, руководствуясь собственными строгими принципами и правилами.
– Если она попросит у меня помощи в решении этой проблемы, я вмешаюсь.
Я хочу спросить, дал ли он Энн денег, как она просила, но не решаюсь. Скорее всего, он мне не ответит.
