– Будь я проклят! Прошло столько времени, и вы только сейчас приехали сюда? Я помню вас еще маленькой девочкой. Я довольно хорошо знал и вашу мать. Как вы сюда попали?
В разговор вмешивается Генри.
– Ее машина осталась там, по другую сторону насыпи. Я пообещал, что ты отвезешь ее обратно, когда вы закончите. Нет проблем?
Джесси некоторое время молча изучает меня.
– Ладно, я отвезу ее к машине.
Он открывает дверцу и помогает мне спуститься с высокой подножки. Кожа на ладонях у него огрубела настолько, что напоминает кору дерева. Генри уезжает, на прощание рявкнув клаксоном, а Джесси ведет меня в охотничий коттедж, соседний с тем, у которого привязана его лошадь.
– Жестянка не любит незнакомых людей, – поясняет он.
– Вы назвали свою лошадь Жестянкой?
– Люди за глаза величают меня крутым и жестким, так что я решил дать им понять, что знаю об этом.
Он поднимается на крыльцо и садится на пол, прислонившись спиной к стене коттеджа. Я устраиваюсь на верхней ступеньке и опираюсь о перила. Нет никаких сомнений, что Джесси Биллапс зарабатывает себе на хлеб тяжким трудом. Если он служил во Вьетнаме, то сейчас ему должно быть никак не меньше пятидесяти, но живот у него по-прежнему плоский и твердый, как у подростка. Руки у него не бугрятся мускулами, но мышцы перекатываются под кожей при каждом движении. Зато лицо – совсем другое дело. Я пока даже не могу составить впечатление о том, как он выглядит, – в первую очередь бросаются в глаза только шрамы.
– Дизельное топливо, – произносит он грубым, хриплым голосом.
– Что?
– Мое лицо. Я как раз чистил туалеты, когда мистер Чарли
[18]
решил угостить нас несколькими минометными залпами по случаю Рождества. Мы обычно сжигали все дерьмо с помощью дизельного топлива. Я стоял рядом с пятью полыхающими бочками, когда в них попала мина. Меня накрыло с головой дерьмом и горящим топливом. Было бы смешно, если бы я не подцепил еще и инфекцию после этого.
– Мне очень жаль.
Он цинично подмигивает мне, потом достает из заднего кармана штанов пачку сигарет с ментолом. Прикурив от серебряной зажигалки, он делает глубокую затяжку и с силой выдувает голубоватый дым подальше от крыльца. Похоже, он настраивается на долгий разговор. Затянувшись сигаретой еще раз, он устремляет на меня взгляд темных глаз.
– Вы приехали сюда, чтобы расспросить меня о своем отце?
– Я слышала, что вы знали его достаточно хорошо.
Кажется, мои слова позабавили Джесси.
– Мне трудно судить об этом. Да, мы с Люком одно время были приятелями. Но это было давно.
– Я надеялась, что вы расскажете о том, что случилось с ним на войне.
– Вы уже знаете хоть что-нибудь?
– Один человек сказал мне, что он был снайпером. Я этого не знала. Еще мне рассказали, что он служил в подразделении, которое обвинили в совершении военных преступлений. Вам что-нибудь известно об этом?
Джесси презрительно фыркает.
– Военные преступления? Дерьмо собачье! Это самое паскудное выражение, которое я когда-либо слышал. Война сама по себе – самое дерьмовое преступление, если на то пошло. И только люди, которые ничего не знают об этом, разглагольствуют о таких вещах, как военные преступления.
Я не знаю, как продолжать разговор.
– Во всяком случае, должны были произойти какие-то необычные события, раз армейские чиновники заговорили о том, что солдат его подразделения надо отдать под трибунал.
– Необычные? – Джесси смеется лающим, невеселым смехом. – Да. Можно сказать и так.
– Вы можете сообщить мне что-либо?
– Люк неохотно говорил об этом. Он был деревенским парнишкой, понимаете? И из-за этого попал в неприятности. Он знал, как стрелять. Я сам неплохо управляюсь с винтовкой, но надо было видеть, как стрелял этот парень. Такое впечатление, что он родился с ружьем в руках. Но после войны он больше не убил никого, даже оленя на охоте. Как бы там ни было, в армии его сделали снайпером. И он пробыл им пару месяцев. Потом его перевели в специальное подразделение под названием «Белые тигры». Предполагалось, что оно будет состоять из добровольцев, но, думаю, командование само назначало добровольцев из тех, кого считало подходящими. Вот так старина Люк и вляпался
– «Белые тигры»? И что они должны были делать?
– Их собрали вместе с одной-единственной целью. Для вооруженного проникновения на вражескую территорию, как выражалось начальство. Вот только проникновение было не совсем законным. «Тигры» совершали рейды на территорию Камбоджи, где вьетконговцы укрывались от наших бомбардировщиков.
– И вы знаете, что там случилось?
– То же самое дерьмо, что и в других местах, только намного хуже. «Тигры» переходили от одной деревни к другой, искали оружие, вьетконговцев или тех, кто им симпатизирует. Но вся штука в том, что они действовали совсем не так, как мы в регулярной армии. В Камбодже они не ждали, пока в них начнут стрелять. Они шли туда напугать тамошний народ до полусмерти, чтобы они не помогали мистеру Чарли. «Чтобы уничтожить тайные базы отдыха противника и перерезать линии снабжения» – говорилось в заявлении Управления по оказанию военной помощи иностранным государствам. Лицемерные ублюдки! И так уж получилось, что в этом подразделении «Тигров» оказалось несколько по-настоящему плохих ребят. Отбросы, которых набрали из других взводов. Естественно, они дали волю своим дурным наклонностям.
– Что именно подпадает под эту категорию?
Джесси гасит окурок и сразу же закуривает новую сигарету.
– Убийство вождей племен и казначеев Вьетконга. Наказание всех, о ком точно знали или кого просто подозревали в оказании помощи Вьетконгу или «красным кхмерам». Допросы с пристрастием. – Он горько улыбается. – Это означает пытки.
– И мой отец тоже участвовал в этом?
Он утвердительно кивает головой.
– Понимаете, в этом ведь и заключалась его работа. Но подобное дерьмо творилось и там, где был я. В случае нужды мы расстреливали пленных: не тащить же их с собой? Но если это увидит «неправильный» офицер, можно было вляпаться в неприятности. А в подразделении Люка все было не так. У него именно офицеры выступали инициаторами этого дерьма. Отрезали головы и насаживали их на колья, чтобы напугать «красных кхмеров». Забирали девушек из деревень и использовали их для отдыха и развлечений. Отнимали…
– Подождите секундочку, – перебиваю я его. – Вы хотите сказать, что они похищали девушек и насиловали их?
Джесси равнодушно кивает, словно не видя в этом ничего особенного.
– Конечно. Таким способом командование награждало своих солдат. Когда парни хорошо делали свое дело, то могли взять из деревни любую девушку и оставить ее у себя на пару дней.
