– Будь я проклят… – бормочет Джесси.
– Кто это?
– Не обращайте на нее внимания. Она немного чокнутая.
Приблизившись к нам, женщина замедляет ход, но Джесси лишь пришпоривает лошадь, словно намереваясь побыстрее проскочить мимо, не обменявшись с ней ни словом.
– Подождите! – кричит женщина.
– Остановитесь, – велю я Джесси.
Он не слушает меня.
– Будь ты проклят, Джесси Биллапс! – кричит женщина. – Не смей убегать от меня!
Я протягиваю руку и хватаюсь за поводья.
– Остановите лошадь!
Он ругается, но в последний момент все-таки останавливает коня.
– Вы еще пожалеете, что мы не проехали мимо.
Женщина рядом с нами выглядит очень взволнованной, и я ожидаю, что она разразится бранью в адрес Джесси, обвиняя его в измене или рукоприкладстве. Но теперь, когда лошадь остановилась, она ведет себя так, словно Джесси не существует. Она не сводит с меня глаз.
– Это вы Кэтрин Ферри? – спрашивает она.
– Правильно.
– Меня зовут Луиза Батлер. Мне необходимо поговорить с вами.
– О чем?
– О вашем отце.
– Вы знали его?
– Еще бы мне его не знать…
Перекинув ногу через седло, я спрыгиваю на землю рядом с Луизой Батлер. Ей примерно около сорока, и она очень красива, с кожей того же цвета топленого молока, что и у Пирли. Она смотрит на меня, и в ее больших глазах я вижу подозрение.
– Если вы хотите остаться здесь и поболтать, – говорит Джесси, – вам придется самой добираться до своей машины. У меня дела.
– Я знаю, где осталась машина. Я сама доберусь до нее.
Джесси пришпоривает лошадь и исчезает, оставив после себя облачко пыли.
Я смотрю на Луизу и жду, чтобы она объяснила причину своего неожиданного появления. Но она лишь молча смотрит в небо.
– Скоро пойдет дождь, – отпускает она замечание. – У меня есть домик у озера. Нам лучше укрыться в нем.
Не дожидаясь ответа, она разворачивает велосипед и катит его обратно по дороге. Несколько секунд я смотрю ей вслед, разглядывая платье типа «рубашка» и кеды на ногах. Потом я догоняю ее и пристраиваюсь рядом. Под ногами у меня хрустит и скрипит гравий.
– Откуда вы узнали, что я здесь? – спрашиваю я.
– Мне сказал Генри, – отвечает она, не глядя на меня.
– Итак, вы знали моего отца.
Теперь она поворачивается ко мне.
– Вам может не понравиться то, что я скажу, мисс Кэтрин.
– Пожалуйста, зовите меня Кэт.
Она негромко смеется.
– Китти Кэт.
По коже у меня пробегают мурашки. Мой отец называл меня Китти Кэт, когда я была очень маленькой. Он был единственным, кто звал меня так.
– Значит, вы действительно знали его. Пожалуйста, расскажите мне все, что можете.
– Я не хочу, чтобы вы испытывали неловкость, милая.
– Вы не можете сделать так, чтобы я чувствовала себя хуже, чем уже чувствую.
– Не зарекайтесь. Джесси говорил что-нибудь плохое о Люке?
– Не совсем. Он мог бы и сказать, но тут появились вы.
Луиза морщит нос.
– Вам не следует доверять Джесси. Во всяком случае, в том, что касается Люка.
– Я думала, они были друзьями.
– Да, одно время они действительно были ими.
– И что же случилось?
– Я.
– Вы?
Она искоса смотрит на меня.
– Милая, Люк был моим мужчиной семь лет. Начиная с семьдесят четвертого года, вплоть до той ночи, когда его убили. И многим людям это не нравилось.
Я замираю на месте. Эта женщина всего лишь немногим старше меня, лет на десять максимум. И она говорит, что была любовницей моего отца?
Луиза идет дальше, но потом замечает, что меня нет рядом. Она останавливается и оборачивается.
– Я не хотела оскорбить ваши чувства. Я просто хотела поговорить о нем. Понимаете, я надеялась увидеть его в вас.
– Увидели?
Она грустно улыбается.
– Вот сейчас вы смотрите на меня его глазами. В каждой черточке вашего лица я вижу его.
– Луиза, что…
Прежде чем я успеваю закончить, над головой у нас разверзаются небеса. Крупные капли дождя взбивают кремового цвета пыль на обочине дороги, рисуя на ней темные узоры. Эти круги множатся слишком быстро, чтобы за ними можно было уследить, и вот уже мы с Луизой, как девчонки, мчимся по дороге. Сначала она толкает велосипед перед собой, потом садится на него и едет вслед за мной.
– А вы здорово бегаете! – кричит она, когда навстречу нам выныривают хижины крошечной деревушки. – До моего дома совсем недалеко, но он самый последний.
Мы мчимся мимо серых хижин – их крылечки теперь опустели – и сворачиваем на грязную тропинку, которая тянется вдоль озера.
– Вон мой дом! – кричит Луиза.
Я подношу руку к глазам, чтобы защитить их от дождя. Вдалеке я вижу хижину, но она не серая, подобно остальным, а ярко-синяя, как бунгало на Карибских островах. Теперь я вижу, куда бежать, и устремляюсь вперед, оставляя велосипед за спиной. В грязи я чувствую себя устойчивее, чем Луиза на велосипеде и в спринтерском беге к крыльцу домика легко обгоняю ее.
Я гляжу, как она проезжает последние несколько ярдов, и вдруг понимаю, что сейчас узнаю об отце такие вещи, которые он намеревался навсегда сохранить от меня в тайне. Может быть, эта красивая незнакомка знает нечто такое, что поможет объяснить то, что рассказал мне сегодня дедушка? Или, по крайней мере, подтвердить?
– Входите же, – говорит она, затаскивая велосипед на узкое крылечко маленького домика. – Я сейчас приду.
Я открываю хлипкую дверь и вхожу в комнату, которая одновременно служит кухней, гостиной и столовой. Не успеваю я переступить порог, как две вещи привлекают мое внимание. Первая – это стук дождевых капель по оцинкованной крыше над головой. Мой повторяющийся кошмар воплощается в реальность, и у меня перехватывает дыхание. Вторая же особенность дома заключается в том, что отец явно жил здесь когда-то. На полке над газовой плитой стоит скульптура женщины. Хотя в ней чувствуется африканская, а не азиатская кровь – овальное стилизованное лицо на длинной шее и тело с грациозными руками и ногами, – одного взгляда достаточно, чтобы понять, что это работа моего отца. Женщина лежит на боку – одна нога согнута в колене, рука на бедре – и, вероятно, глядит на любимого, который отошел на несколько шагов. Скульптура явно стоит дороже всего домика Луизы.
Обеденный стол, вне всякого сомнения, тоже сделан руками моего отца. Шероховатая сталь с вделанными в нее стеклянными пластинами и кусочками слюды, вплавленными в металл. В комнате не видно кровати, но я готова держать пари, что он сделал и ее.
