Через плечо я шепнул Рейчел: "Вызовите такси", – и она пошла к телефону в другую комнату.
С мокрыми от слез глазами Лу Ли взяла собачку на руки, словно ей вернули отнятое дитя. Я сочувственно коснулся локтя китаянки, но Майя вдруг сердито облаяла меня, и я отдернул руку.
– Хотел бы остаться у вас до утра, чтоб вам спокойней было, – тихо сказал я, – но это будет выглядеть крайне подозрительно. Завтра с утра я пойду на работу как ни в чем не бывало и постараюсь найти ответы на кое-какие вопросы – поэтому мое поведение сейчас должно выглядеть настолько нормальным, насколько это возможно. Вы понимаете?
– Да.
– Я заберу с собой коробку с игрушкой Эндрю. Будет досадно, если ее здесь найдут. Хорошо?
Лу Ли закивала, ласково поглаживая болонку.
– Перед отъездом я на минуту загоню свою машину в гараж – так никто не узнает, что именно я вынес из дома. Если вас спросят, что мы с Рейчел у вас делали, – говорите, что, мол, приезжали выразить соболезнования по поводу смерти супруга. Если эти типы каким-то образом слышали обрывки нашего разговора, в объяснения не вступайте – играйте роль тронувшейся от горя вдовы.
– Что такое "тронувшейся"?
– Ну, пораженная печалью. Ничего не понимающая от горя.
В ответ она со стоической грустью улыбнулась.
– Лу Ли не надо это играть. Лу Ли это чувствовать.
Я порывисто обнял ее, крепко прижал к себе: мужайтесь! Потом наклонился к ее уху и почти неслышно прошептал:
– В письме, что Энди послал мне через "Федерал экспресс", было немного белого порошка. Очень похожего на песок. Я принес пакетики с порошком сюда. Они сейчас на кушетке. Вы знаете, что это за вещество?
Лу Ли метнула взгляд на кушетку. Белые пакеты были отчетливо видны в полумраке.
– Нет. Я это белое ничего не знать.
– Это вы бросили письмо в почтовый ящик?
– Да. Как вы догадаться?
– Не имеет значения.
Не мог же я объяснить Лу Ли, что в своем последнем сне я был в голове ее покойного мужа – в его предсмертные минуты. Тут меня вдруг потянуло вон из этого дома – устал.
– Рейчел, что с такси?
– Вот-вот будет, – отозвалась она.
– Идите, пожалуйста, в гараж, – попросил я Лу Ли. – Я вам посигналю, и вы откроете мне дверь. Когда машина будет внутри, дверь закройте.
– О'кей.
Лу Ли молча выскользнула из комнаты.
Я взял свои пакетики с кушетки, и мы с Рейчел перешли в темную гостиную, широкие окна которой выходили на улицу. В ожидании такси мы сели на диван у окна.
– Такси – для меня? – шепотом спросила Рейчел.
– Да.
– Но мой автомобиль остался возле вашего дома.
– Не думаю, что вам охота ночью возвращаться к моему дому. Можете, конечно, забрать машину утром. Но я бы на вашем месте предпочел переждать, у моего дома не появляться и ехать в клинику на такси.
– Я слышала, вы сказали Лу Ли, что с утра пойдете на работу…
– Если президент не позвонит до утра, то да.
– Чего ради? Если они убили Филдинга, им ничего не стоит и вас убить!
Ее взволнованный вопрос доставил мне своего рода извращенное удовольствие.
– Похоже, вы уже совсем освоились внутри моего бреда.
Губы Рейчел напряженно подрагивали. Я понял, что ей не до шуток, она всерьез напугана.
– Ладно, извините. Пожелай они меня убить, я был бы давно трупом. Если меня захотят убрать сегодня ночью – их воля, ничто им не помешает. Но я думаю, их останавливает страх перед реакцией президента. Если я доживу до завтрашнего утра, то смогу спокойно идти на работу – там моя жизнь не в меньшей и не в большей опасности, чем дома.
Рейчел вздыхала, потирая виски косточками пальцев.
– Не знаю, как будут развиваться события, – шептал я дальше. – Если вас начнут допрашивать, старайтесь говорить побольше правды, чтобы не запутаться. Вы приехали ко мне, потому что я пропустил три сеанса. Мне позвонила вдова только что умершего друга. У нее в Америке ни одной родной души, поэтому вы вызвались ехать со мной, – чтобы по-женски утешить ее. Мы немного успокоили вдову и пошли в лес выгулять болонку. Вот и все, что вам известно.
Рейчел вглядывалась в мое лицо в тусклом свете луны и далеких уличных фонарей.
– Я не этого ожидала, – сказала она.
– Знаю. Вы всерьез полагали, что я душевнобольной.
Она совсем по-девичьи закусила губу.
– Да, я и впрямь думала, что вы не совсем здоровы. Хотя в глубине души надеялась, что не права. Но теперь я перепугана до смерти. В психиатрических проблемах я кое-что понимаю. То, что происходит, к психиатрии не имеет никакого отношения.
Я привлек ее к себе и быстро зашептал ей в ухо:
– Умоляю вас побыстрее забыть все, что здесь было. Вспомните лишь в том случае, если со мной случится что-либо нехорошее. Тогда поднимайте крик до самых небес. И в этом будет ваша надежда на спасение. – Я отпустил Рейчел и немного отодвинулся от нее. – В ваш больничный кабинет я никогда не вернусь.
Она смотрела на меня так, словно я сказал: "Мы с вами никогда больше не увидимся". Что, собственно говоря, и было моим внутренним ощущением в тот момент.
– Дэвид…
– А вот и ваше такси.
Я встал и удостоверился, что к дому подъехало именно такси. Все нормально. Огонек на крыше. Впрочем, что им стоит организовать такси со своим водителем…
У Рейчел был совершенно растерянный вид.
– Ну, не волнуйтесь вы так, – сказал я. – Со мной все будет в порядке. Вы мне очень помогли.
– Ни черта я для вас не сделала, – с горечью промолвила Рейчел.
Я потянул ее в простенок, чтобы нас не было видно через окно, вынул из диктофона микрокассету и сунул ей в руку.
– Хотите мне помочь, вот возможность. Ладно, идемте. А впрочем, я хотел бы попросить вас еще об одном.
– Не стесняйтесь, говорите.
Я показал ей пакеты.
– Может ли кто-нибудь в вашем Дьюке исследовать этот порошок – на инфекцию или на ядовитость?
– Конечно. У нас есть ребята, которые этим зарабатывают на жизнь.
Я снял чехольчик с одной из думок на диване, вложил в него пакетики с белым порошком и свернул.
– Только с предельной осторожностью, – попросил я, передавая ей сверток.
– Или я не медик?
Я пожал ей руку.
– Спасибо. Теперь можете идти.
Она вдруг встала на цыпочки и коротко, но нежно поцеловала меня в губы.
– Будьте осторожны. Умоляю вас, будьте осторожны!
