– Господи… С этим, пожалуй, придется повозиться.
– Поставь поднос сюда, Хуан, будь любезен. Волшебно! Ступай! – И после короткой паузы, заговорщически понизив голос, Смит произнес: – Не судите его строго, господа, ему еще предстоит постичь все тонкости науки услужения. Но я верю в Хуана, у него большой потенциал. – И снова громко: – Черный? С молоком?
– Черный, пожалуйста, – отозвался Ленц.
– И мне, – сказал Кайсер.
В колонках звякнул фарфор.
– Даже не знаю, с чего начать… – отхлебнув, мы с Бакстером это хорошо услышали, проговорил Ленц. – Дело в том…
– Прошу прошения, что перебиваю, уважаемый доктор, но у меня есть предложение сэкономить всем нам время и сразу приступить к делу. Вы пришли ко мне в связи с похищениями женщин, не так ли? Вам удалось разыскать некую серию картин, на которых изображены жертвы похищений. Официальное название серии: «Спящие женщины». Но есть и другие названия. Например: «Обнаженные в состоянии покоя». – Тут я вздрогнула и схватила Бакстера за рукав, а Смит тем временем продолжал: – Результаты экспертизы привели вас прямиком к парадному крыльцу университета. А если еще точнее – к галерее Роджера Уитона. Вы наметили себе круг подозреваемых – а это сам Роджер и мы, его аспиранты, – и решили допросить всех. Прежде чем мы будем отданы на растерзание нашей доблестной полиции. Господа, открою вам небольшой секрет. Роджер Уитон уже насладился общением с полицейскими детективами. И больше не хочет. Я тоже не хочу. А теперь, когда вы четко уяснили себе мою позицию, приступим к разбору добытых вами в поте лица улик. Я весь внимание!
– Вы явно слышали об этих картинах прежде, не так ли? – спросил Кайсер.
– Разумеется, слышал.
– Кто вам рассказал о них?
– Друг. Он живет в Азии.
– И много у вас друзей из Азии?
– У меня есть друзья по всему свету. Друзья, коллеги, клиенты, любовники. Три месяца назад мне сообщили о картине из какой-то новой серии, которая была продана более чем за миллион долларов. Слыхал я и о выставке в Гонконге. Не буду скрывать, даже всерьез подумывал слетать и посмотреть на эти картины своими глазами.
– А вам не приходилось слышать о толкованиях сюжетов этих картин? – спросил Ленц.
– Приходилось. Сначала мне говорили, что на картинах изображены спящие женщины. А потом я услышал и другую точку зрения – они не столько спящие, сколько мертвые.
– Вы задумывались над этим?
– Над чем?
– Над тем, что в процессе создания этих дорогостоящих полотен лишались жизни ни в чем не повинные женщины?
Долгая пауза.
– Мне сложно ответить на этот вопрос, ведь я даже не видел самих картин.
Ленц сделал очередной шумный глоток из чашки.
– Вы хотите сказать, что, прежде чем задумываться о нравственном аспекте, необходимо оценить художественную ценность полотен?
– С вашего позволения, доктор, я немного перефразирую Уайльда: нет картин нравственных или безнравственных, а есть картины хорошо написанные и написанные плохо. Если мы говорим о подлинных произведениях высокого искусства, тем паче о шедеврах, то вопрос о способе их появления на свет божий отходит на второй план. Мир узрел волшебную красоту, и скажем ей за это спасибо.
– Такое впечатление, что где-то я это уже слышал, – пробормотал Кайсер.
– От кого? – удивленно воскликнул Смит.
– Вы знаете человека по имени Марсель де Бек?
– Увы.
– Это француз из бывших колоний в Азии, с некоторых пор живет на Каймановых островах.
– Никогда о нем не слышал. Впрочем, фамилия, прямо скажем, говорящая.
– В каком смысле? – на сей раз удивился уже Ленц.
– Ну как же! Вы разве не помните эту душераздирающую историю любви между медсестричкой и плантатором Эмилем де Беком?
[28]
Отзвуки далеких сражений и безмятежная тропическая идиллия посреди Тихого океана – какая атмосфера, а? А ведь де Бек по сюжету тоже был француз из азиатских колоний.
– Вот сукин сын… – прошипел у меня над ухом Бакстер.
– Да, да, вы правы… – пробормотал Ленц. – Я совсем забыл…
Я не видела в эту секунду лица доктора, но чуть ли не кожей ощущала его смущение.
– Может быть, Марсель де Бек – всего лишь псевдоним?
– Отец де Бека перебрался в Юго-Восточную Азию в тридцатых, – сказал Ленц. – Скорее Миченер, очевидно, будучи с ним знакомым, дал своему герою эту фамилию.
– Ну Бог с ними обоими. Зато я знаю другого человека. Прошу внимания, господа, возможно, это ключевой момент вашего расследования. Кристофер Вингейт!
На этот раз пауза была еще более долгой.
– А с чего вдруг вы его сейчас вспомнили? – осторожно осведомился Ленц.
– Дорогой доктор, не держите меня за лопоухого деревенского простачка! До меня дошли слухи о гибели Вингейта, и мне известно, что это он торговал «Спящими женщинами». Тогда я не придал большого значения известию о его смерти, но после того, как выявилась связь между картинами и жертвами похищений… Одним словом, теперь его печальная участь предстает в совершенно ином свете, не так ли?
– Вы с ним были знакомы? Лично? – спросил Кайсер.
– Общий знакомый представил нас друг другу на одной из нью-йоркских богемных вечеринок. Я тогда как раз собирался расстаться со своим агентом и продаться Вингейту с потрохами.
– Почему именно Вингейту?
– Потому что он был в моде.
– Позвольте задать вам… м-м… довольно щекотливый вопрос, – начал доктор Ленц. – Только прошу, не обижайтесь. Нам очень важно прояснить этот момент.
– Я весь внимание.
– Роджер Уитон… он гей?
Смит издал неопределенный смешок.
– А вы его самого об этом спрашивали?
– Нет, не рискнули. Его этот вопрос мог оскорбить.
– Я оскорблен от его имени! Но оскорблен вовсе не сутью вопроса, а попыткой вмешательства в личную жизнь уважаемого человека!
– Когда речь идет о расследовании преступлений, тайное нередко становится явным. Такова жизнь. Если мы не получим от вас ответа на этот вопрос, нам придется задать его Уитону. Вам это больше понравится?
– Нет.
– Вот видите.
В гостиной вновь повисла пауза.
– Я бы не сказал, что Роджер гей, – наконец произнес Смит.
– А что бы вы сказали?
– Он сложный человек. Я знаком с ним, к сожалению, всего два года. Все это время он болел. Полагаю, тяжелый недуг вынудил его сосредоточиться на тех аспектах жизни, которые вообще никак не связаны с сексом.
