Бакстер долго молчал, а потом произнес:
– Да, это возможный вариант. Во всяком случае, в нем есть логика. Но мы должны четко понимать – кто бы ни был этот человек, он мог убить Вингейта в Нью-Йорке и, прилетев в Новый Орлеан, принимать какие-то решения в отношении последней жертвы, но не мог ее похитить самолично. Он прибыл в город спустя несколько часов после похищения. Вопрос: кто пришел на автостоянку и похитил ее? Художник?
В кабинете повисла недолгая пауза.
– Описание внешности этого авиапассажира у нас есть? – спросил Кайсер.
– Весьма общее. На вид тридцать пять – сорок лет. Крепкий. Черты лица тяжелые, грубоватые. Одет обычно, как все. Не исключено, что именно этот человек сделал нашей Джордан ручкой на пожаре.
– Нейлоновая шапочка?
– Да. Но это еще не все. – Бакстер обвел всех строгим взглядом, призывая ко вниманию. – Линда Напп, девчонка Гейнса, которая рассорилась с ним на ваших глазах и которую мы забрали из дома… вернулась к Гейнсу час назад. Поначалу полицейские, приставленные к ней в качестве телохранителей, пытались ее отговорить, но она послала их к чертовой матери. А еще сказала, что подтвердит любое алиби Гейнса. Какой бы день мы ни назвали, она скажет, что они пьянствовали или занимались любовью дома. Вот так, друзья мои.
Я живо вспомнила дикую сцену, разыгравшуюся на моих глазах в убогом жилище Гейнса. Как страстно эта Линда ненавидела своего дружка-уголовника в ту минуту, как радовалась, что полиция вытащила ее оттуда… А теперь, выходит, передумала. Вернулась. И готова отстаивать невиновность человека, который каждый божий день лупит ее почем зря и издевается над ней. Я уже сталкивалась с похожими ситуациями. Они меня неизменно ставили в тупик. Я никогда не понимала подобных людей…
– Первое похищение произошло полтора года назад. Гейнс и Линда тогда уже были вместе?
– Нет, – ответил Бакстер. – Но на первые несколько похищений этот мерзавец тоже нашел себе алиби, назвав имя предшественницы Напп, которая может подтвердить его непричастность к преступлениям. Мы сейчас пытаемся ее разыскать, и кстати, пока безуспешно. Согласно сохранившимся записям о банковских операциях, Роджер Уитон и Фрэнк Смит находились в Новом Орлеане во все дни, когда здесь совершались похищения. Гейнса и Лаво мы через банк отследить не можем, поскольку у них нет кредитных карт. Обоих уже допросила полиция, но твердого алиби у них нет. Ни по одной из означенных дат. Почти все похищения, смею напомнить, совершались в середине недели между десятью вечера и шестью утра.
– А вот Смит… – произнес Ленц задумчиво. – Неужели он не назвал ни одного из своих любовников, который мог бы подтвердить его алиби хотя бы на какой-то из случаев?
– Никаких имен он полиции не называл, – ответил Бакстер. – Может, просто не хочет впутывать своих дружков в эти дела.
– Ну да, не все же готовы открыто признаться, что они гомики! – воскликнул Боулс.
– А Хуан? – спросила я, вспомнив смуглого мальчика. – Слуга Фрэнка?
– С ним отдельная история, – отозвался Бакстер. – Он пытался улизнуть, но был задержан. Похоже, нелегальный иммигрант. Из Сальвадора.
Теперь я поняла, почему при нашей встрече его лицо показалось мне знакомым. Я много времени провела в Эль-Сальвадоре и повидала там много таких мальчишек.
– Что еще у нас есть? – спросил Кайсер. – Нам удалось разыскать бывших однополчан Уитона по Вьетнаму? Сокамерников Гейнса?
– У меня тут два списка, – показал Бакстер. – Кстати, я хотел именно тебе предложить поболтать с ветеранами и зэками.
Пока они совещались и планировали дальнейшие действия, я задумчиво хмурилась, пытаясь понять, что меня беспокоит. Эксперты говорят, что никто из этой четверки не мог быть автором «Спящих женщин»… А собольи щетинки привели именно к ним… Что-то в этом есть. А что именно? Я изо всех сил пыталась собрать воедино ускользающие неясные мысли. Наконец они смилостивились надо мной, оформившись в невероятную догадку.
– Есть и третий вариант, – тихо объявила я.
Ответом были четыре пары обратившихся на меня глаз.
– А именно? – напряженно спросил Кайсер.
– Что, если кто-то из этой четверки действительно похищает и убивает женщин, но просто… не знает об этом?
Бакстер и Кайсер молчали, потрясенные моей гипотезой, и не скрывали этого, а доктор Ленц как-то загадочно улыбался.
– Вы меня слышите?
– Что навело вас на эту мысль, дорогая? – осведомился Ленц.
– Еще Шерлок Холмс говорил: после того, как ты отбросил все заведомо невозможные варианты, последний оставшийся и будет истиной. Какой бы невероятной она ни казалась на первый взгляд.
– С чего вы взяли, что мы уже отбросили все заведомо невозможные варианты? – буркнул Бакстер. – Ничего подобного!
– Во всяком случае, с имеющимися пока ничего путного не выходит, – сказал Кайсер. И оглянулся на Ленца: – Артур, по-твоему, в словах Джордан что-то есть?
Психолог неопределенно пожал плечами.
– Джордан говорит о синдроме раздвоения личности. В жизни такое встречается исключительно редко. Гораздо реже, чем в голливудских фильмах и детективных романах.
– За все годы работы в Квонтико я ни разу не сталкивался с подобными случаями, – заметил Кайсер.
– Чем вызывается этот синдром? Или с ним рождаются? – спросил Бакстер.
– Он является следствием тяжелых нервных переживаний и стрессов, пережитых в детском возрасте и связанных с жестоким обращением или сексуальными домогательствами со стороны взрослых, – сказал Ленц. – Это и только это вызывает в психике человека изменения, которые приводят к появлению у него сего замечательного синдрома.
– Что нам известно в этой связи о наших подозреваемых? – спросила я и тут же вспомнила Талию. – Лаво говорила мне, что в детстве подвергалась сексуальному насилию со стороны близких родственников.
– Жаль, что остальные ничего похожего не рассказывали, – вздохнул Бакстер. – Детство Уитона вообще покрыто мраком. Стандартная биография и кое-какие, весьма скупые, сведения, которые он сам пожелал сообщить о себе в разных интервью. Разумеется, ни о чем подобном он не вспоминал. Впрочем, есть одна примечательная деталь. Установлено, что его мать ушла из дома, когда ему было тринадцать или четырнадцать. Причины неизвестны. Подробностей никаких. Если предположить, что отец издевался над матерью, логично допустить, что он издевался и над детьми. И если она ушла из дома, то почему не забрала с собой детей?
– Надо спросить об этом Уитона, – предложил Кайсер.
– А что Леон? – спросила я. – Мне и без всякой стандартной биографии ясно, что его детство было далеко не безоблачным.
– Действительно, – заметил Ленц. – Он немало времени провел в тюрьме для малолетних преступников, а это суровая школа, доложу я вам. Но синдром раздвоения личности зарождается в гораздо более раннем возрасте. А получив первый срок, Гейнс уже был вполне сформировавшимся человеком.
