Несмотря на все свои усилия, Линн растерялась. Ох, черт, черт, черт…
– Проклятье, вы телефон прослушиваете?
Над головой послышался шум спускаемой из ванны воды.
Суперинтендент сунул руку в карман, вытащил коричневый конверт. Осторожно достал из него фотографию, положил перед Линн. Девочка лет тринадцати-пятнадцати. Хотя вид грязный, неряшливый, личико хорошенькое, похожа на цыганку, прямые темные волосы, голубая дутая безрукавка поверх обтрепанного разноцветного спортивного костюма.
– Миссис Беккет, – продолжал суперинтендент. – Наверняка вам сказали, что печень для вашей дочери получена от жертвы автомобильной катастрофы.
Он помолчал, вглядываясь в глаза Линн. Она не ответила.
– На самом деле это не так, – сказал он. – Печень возьмут у этой румынской девочки. Ее зовут Симона Иримия. Насколько нам известно, пока она еще жива-здорова. Ее нелегально привезли в Англию, чтобы убить и отдать вашей дочери печень.
На мгновение Линн показалось, что мир вокруг рухнул.
105
Симона с Гогу на коленях сидела на комковатом матрасе в кузове болтавшегося из стороны в сторону фургона. Машина то ускоряла ход, то резко тормозила на извилистой дороге. Она упиралась руками в гофрированный металлический пол, стараясь не упасть.
Рядом с ней лежит голубой железный ящик для инструментов, моток синей веревки, широкие рулоны липкой ленты. Прошло много времени с тех пор, как она в последний раз ела и пила – это было давно, еще до посадки на борт самолетика. Отчаянно хочется пить и подташнивает от выхлопных газов.
Хорошо бы Ромео был рядом, с ним всегда безопасно, и было бы с кем поговорить. Немка всю долгую дорогу на нее не обращала внимания, уставившись в ноутбук или разговаривая по телефону. Вот и теперь сидит спереди, ведет серьезную беседу с водителем фургона – высоким бесстрастным румыном с морщинистым лицом, зализанными назад угольно-черными волосами, в свободной блузе и джинсах, с массивным золотым браслетом на запястье.
Женщина то и дело повышает тон, водитель либо молчит, либо возражает.
Окон в кузове нет. Для того чтобы что-то увидеть, надо вытянуть шею и глядеть между креслами в лобовое стекло. Фургон идет по ухоженной сельской местности. В поле зрения в основном попадают деревья, живые изгороди, иногда дом или ферма.
Машина вдруг резко затормозила, свернула, проехала в ворота. Под колесами задребезжала решетка, затем пошла длинная извилистая подъездная дорожка. Кругом указатели на столбиках, только прочесть написанное невозможно.
ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ
СТОЯНКА ЗАПРЕЩЕНА
ПИКНИКИ ЗАПРЕЩЕНЫ
СТАВИТЬ ПАЛАТКИ СТРОГО ЗАПРЕЩАЕТСЯ
Вдали под серым небом холмы, заросшие пышной зеленью. Проехали мимо большого озера, широкой лужайки слева с красиво подстриженной травой. Одни участки выстрижены короче других, среди них углубления, засыпанные песком. Интересно, куда это они приехали? Спрашивать боязно.
Показался огромный серый дом, перед которым стоят сверкающие машины. Симона пришла в восхищение. Какая красота! Неужели она будет здесь работать? Хотелось спросить немку, но та снова болтала по телефону и на что-то сильно сердилась.
Фургон подкатил к дому сзади и остановился. Водитель заглушил мотор, вылез, в то время как женщина продолжала скандалить по телефону. Румын открыл заднюю дверцу фургона, схватил Симону за руку, помог выйти и, к ее удивлению, не отпустил, крепко сжал руку, словно боялся, что она убежит.
Она дернулась, на миг на него разозлившись, но хватка у него оказалась железной. Вышла немка. Симона перехватила ее взгляд. Обычно она ей улыбалась, а теперь ни улыбки, ни даже намека на знакомство. Только холодно на нее посмотрела, как на пустое место. Видно, сильно сердится из-за телефонного звонка, подумала Симона.
Из двери дома вышла медсестра, крупная мускулистая женщина с мощной шеей, руками похожими на окорока. Седеющие волосы острижены по-мужски коротко, торчащие пряди смазаны гелем. Она долго разглядывала девочку, как товар в магазинной витрине. Потом губки бантиком, слишком маленькие для мясистой физиономии, сложились в скупую улыбку.
– Симона, – с усилием проговорила она по-румынски, – пойдем со мной.
Дотянулась, схватила за руку, дернула с такой силой, что Симона споткнулась, и утешительная пустышка, стиснутая в другой руке, упала на землю, там и осталась, когда ее втащили в дом.
– Гогу! – закричала Симона, отчаянно оглядываясь, вырываясь. – Гогу!..
Марлен Хартман тоже вошла в дом и захлопнула дверь. Оставшийся снаружи Влад Космеску увидел кусочек лохматого грязного меха, наклонился, схватил с отвращением двумя пальцами, бросил в ближайший мусорный бак. Потом завел фургон в один из стоявших в ряд гаражей, опустил дверцу, скрыв его из вида. Просто ради предосторожности.
106
Линн смотрела на лежавшую перед ней фотографию хорошенькой неряшливой девочки.
«Запугивают», – решила она. Боже, пусть это будет всего лишь тактика запугивания!
Марлен Хартман порядочная женщина. Ни на миг невозможно поверить, что суперинтендент сказал правду. Невозможно, невозможно, невозможно. Руки так тряслись, что она спрятала их под стол, крепко сцепив на коленях. Невозможно!
Надо пройти через это. Выставить полицейских из дома и позвонить немке. Комок в горле душит голос. Линн глубоко вдохнула, чтобы успокоиться, как учат на работе при общении с трудным или агрессивным клиентом.
– Извините, – вымолвила она, – не пойму, зачем вы пришли и чего хотите. Моя дочь – одна из первых в очереди на трансплантацию в Королевской больнице Южного Лондона. Мы очень довольны всем, что там делают, и уверены, что она скоро получит печень. У меня нет никаких причин обращаться в другие места. – Она сглотнула ком в горле. – Вдобавок я… даже не знала… не знала… где надо искать…
– Миссис Беккет, – сказал Грейс ровным тоном, пристально на нее глядя. – Нелегальная транспортировка людей – одно из самых скверных преступлений в нашей стране. Предупреждаю вас, что полиция и судебные органы весьма серьезно относятся к подобной деятельности. Один джентльмен в Лондоне недавно получил срок за контрабанду людей, который апелляционный суд повысил до двадцати трех лет. – Он помолчал, дав Линн время усвоить сказанное. – Нелегальная переправка людей, – продолжал он, – влечет за собой множество уголовных правонарушений. Могу перечислить: незаконная иммиграция, похищение и удержание. Понятно? В нашей стране любой человек, намерившийся купить орган здесь или за рубежом, обвиняется в укрывательстве контрабандистов и считается соучастником. За это полагается такое же тюремное заключение, как и за саму контрабанду. Я излагаю ясно?
Линн обливалась потом.
– Вполне.
– У меня достаточно информации, чтобы арестовать вас немедленно, миссис Беккет, по подозрению в укрывательстве поставщиков человеческих органов.
