Через две недели старуха с твердым плоским лицом, как паровой утюг, привела его по каменной лестнице на четвертый этаж в переполненную спальню, кишевшую блохами. Мать ошиблась. Никто его не любил, никто о нем не заботился, и он взбунтовался. Но со временем подружился с ровесниками, хотя старшие регулярно его избивали.
Жизнь была адом. Каждый день ранним утром их заставляли петь национальные песни, а если он не стоял по стойке «смирно», его вместе с другими мальчиками и девочками нещадно пороли. Он научился воровать у старших раздобытые ими где-то продукты, и однажды его застукали с двумя шоколадными батончиками.
Чтобы избежать расправы, Рарес удрал, да так и остался на улице, влившись в компанию, которая шлялась по вечерам на главном бухарестском железнодорожном вокзале, выпрашивая милостыню и балуясь наркотиками. Спали где придется, иногда у подъездов, иногда в грязных лачугах возле паровых труб, иногда в провалах под дорогами.
Встреча с хорошенькой искушенной Илонкой в дыре под дорогой вернула Рареса к жизни. Илонка ему показала, что жить все-таки стоит. Отделившись от друзей, утащив подстилки подальше в туннель под горячей трубой, они занимались любовью, а потом мечтали. Мечтали о лучшей жизни. О жизни в собственном доме.
В один прекрасный день, взбодрившись украденным «Ауролаком», Рарес встретил на улице ангела, в которого всегда верил, но никогда не осмеливался надеяться на его появление. Ангела звали Марлен. И вот теперь он сидит на заднем сиденье ее «мерседеса» и скоро увидит возлюбленную Илонку. Его охватило блаженство.
Машина остановилась. Какая вокруг чистота! Как в богатых кварталах Бухареста, где он иногда попрошайничал.
Марлен, оглянувшись, сказала:
– Теперь Влад и Григор будут за тобой присматривать.
– Отвезут к Илонке?
– Конечно, – подтвердила она, вышла из машины, направилась к багажнику.
Рарес видел в заднее окно, как поднялась крышка, захлопнулась, и она пошла к парадному с кейсом в руках. Он надеялся, что ангел повернется, махнет рукой. Но этого не случилось.
«Мерседес» резко рванул с места, отбросив его на спинку сиденья.
64
Рой Грейс сидел в своем кабинете, перечитывая заметки, сделанные во время инструктажа. Несмотря на сырой серый день, он был в солнечном настроении. А ведь уже фактически забыл, как чувствовать себя счастливым и довольным жизнью. Летать на недосягаемой высоте. Состоявшаяся в семь часов встреча с кислой Элисон Воспер нисколько его не омрачила. Днем он беседовал с поверенным по поводу признания смерти Сэнди. Наконец, кажется, прошлое осталось позади, можно закрыть за ним дверь и двигаться дальше. Жениться на Клио. Ждать ребенка.
Но расслабляться, безусловно, нельзя. Впереди куча дел. Его долг – служить обществу, ловить преступников, обеспечивать безопасность в Брайтоне и Хоуве. В любом серьезном преступлении, которое совершается в городе, он видит провал всей полиции, а значит, отчасти свой собственный. Ничего не поделаешь, таким уродился.
Трое мертвых подростков лежат в холодильниках в морге потому, что полиция не сумела их уберечь. Вину можно хотя бы частично загладить, найдя преступников, кем бы они ни были, и посадив их за решетку.
Перед ним список врачей, исключенных из медицинского реестра Соединенного Королевства. Просматривая длинный перечень в поисках тех, кто способен произвести трансплантацию, Грейс удивлялся разнообразию прегрешений. Мысль о бесчестном враче столь же ненавистна, как мысль о бесчестном полицейском, которых, к счастью, насчитывается не так много. Ненавистен любой некомпетентный и коррумпированный делец или чиновник, занимающий авторитетный пост.
Первым в списке стоит доктор из наркодиспансера, исключенный за недосмотр, приведший при детоксикации к смерти пациента, сидевшего на героине. Не похож на нашего кандидата, решил Грейс. Дальше муж и жена, терапевты, открывшие частный дом престарелых, где доведенные до отчаяния пациенты содержались в ужасных условиях. Тоже вряд ли. Молодой врач провалил экзамены и соврал, скрыв это, пытаясь устроиться консультантом. Интересно. Именно такой тип, пусть даже не хирург-трансплантолог, может ассистировать при нелегальных операциях в какой-нибудь частной клинике. Грейс записал фамилию: Ной Олуджими.
Он задумался, какие процедуры приняты в больницах Соединенного Королевства, в отделениях трансплантации, в Национальном центре трансплантологии? Кто координирует процесс, предотвращая использование незаконно полученных органов? Наверняка приняты строгие меры, однако он сделал пометку – проверить. И продолжал читать.
Терапевт исключен за распространение детской порнографии. Нет. Следующий случай весьма любопытен. Эвтаназия пациента, больного раком. Грейс сочувственно относится к эвтаназии. Помнит, как в детстве навещал любимого умиравшего деда. Здоровенный, как медведь, дед лежал в кровати и кричал от боли, умоляя помочь ему, что-нибудь сделать, а окружающие только беспомощно смотрели на него. Мать Роя сидела рядом, держала его за руку и молилась. Никогда не забудется тот последний визит. И тщетность материнских молитв.
Эвтаназия, мысленно повторил он. Некоторые врачи нарушают законы, потому что не согласны с системой. Среди них непременно найдется и бунтарь-хирург. Список хирургов, составленный аналитиком Сарой Шенстон, оказался гораздо пространнее, чем ожидалось.
Звоночек компьютера, звучавший чуть не каждую минуту, сообщил о поступлении очередного электронного сообщения. Грейс взглянул на экран. Очередная белиберда в дополнение к Закону о здоровье и безопасности на рабочих местах, которая рассылается каждому кадровому офицеру полиции. В последнее время он возненавидел этот закон больше, чем всю политкорректную этику в целом. Согласно только что поступившему бреду любой полицейский, очутившийся на высоте больше шести футов, считается выполняющим высотные работы и должен иметь соответствующую квалификацию. Потрясающе! Стало быть, коп, преследующий преступника, должен крикнуть: «Эй, выше шести футов не забирайся, а то я тебе позволю уйти!»
В дверь постучали, вошел Гленн Брэнсон. Грейс кивнул на его залоснившийся галстук.
– Батарейки смени. Не слишком ярко светят.
– Очень остроумно, старик. – Сержант внимательно посмотрел на суперинтендента. – Ты уже поменял? Сияешь.
– Кофе хочешь? – Грейс жестом указал другу на кресло.
– Нет. Пил только что. – Брэнсон уселся, поставив на стол локти. В глазах любопытство. – Как ты вообще в таком хаосе что-то находишь?
– Обычно уносил бумаги домой, по ночам разбирал, но сдал свой дом горилле весом в девятьсот фунтов, которая по нему скачет, раскачивается на проводах и крушит все подряд.
Брэнсон смутился:
– Ну, я действительно наметил на выходные генеральную уборку, знаешь, как весной. Ты свой дом не узнаешь.
– Уже не узнаю?
– Слушай, половина дисков лежала в чужих конвертах, я рассортировал. Проблема в том, что коллекция дерьмовая.
