– Кстати, о еде. Я тебе приготовила жареные гребешки.
Это было его любимое блюдо.
– Ты чудо.
Клио подняла палец:
– Правильно. Никогда об этом не забывай.
– И необычайно скромная.
Грейс взглянул на книгу рядом с ней, прочитал имя автора: Жан-Поль Сартр.
– Хорошая книжка?
– Фактически да. Я там как раз кое-что прочитала про нас с тобой – до нашей встречи.
– Что же?
Клио взяла книгу, нашла отмеченную страницу:
– «Если ты одинок в одиночестве, значит, у тебя плохая компания». – Она взглянула на него. – Правильно?
– Абсолютно, – кивнул он. – Так и есть. Я был в чертовски дерьмовой компании.
– Ну, – сказала она, – когда же мой драгоценный жених будет ужинать?
Он кивнул на свой кейс:
– Надеюсь, до полуночи.
– М-м-м… а я возбудилась. Рассчитывала пораньше улечься…
– Через полчасика?
Соблазнительно выпятив губы, она открыла другую страницу и процитировала:
– «Я уже ни в чем не уверен. Если утоляю желания, то грешу, но избавляюсь от них; если отказываюсь утолять, то они заражают мне душу». – Клио положила книгу. – Тебе наверняка не захочется, чтобы у меня душа заразилась.
– Действительно.
– Хорошо, что мы на одной странице.
Грейс понес кейс наверх по деревянной лестнице в кабинет Клио, где сейчас устроил себе рабочее место. На столе в пластмассовой коробке с переборками стояла книга с прилепленным желтым листочком, на котором почерком Клио было нацарапано его имя. Он вытащил том под названием «Эклипс» с изображением скаковой лошади на обложке. Вспомнилось, как Клио рассказывала, что ее отец помешан на скачках. Книгу она заказала, чтобы Рой преподнес ему подарок.
Грейс осторожно отложил том в сторону, вытащил из кейса кипу бумаг. Через пять минут тихо вошла Клио, чмокнула его в макушку, поставила стакан, налитый до краев водкой с мартини.
– «Калашников», – пояснила она. – Распалит тебя до невозможности.
– Я уже распалился! Как твоя душа? – шепнул он.
– Борется с инфекцией. – Она снова поцеловала его и вышла.
– Эту самую книжку, «Эклипс», я должен подарить твоему отцу на Рождество? – спросил он вслед.
Она вернулась:
– Именно. Заработаешь почти тысячу очков. Эклипс был самым прославленным скакуном всех времен и народов. Отец сочтет тебя очень умным, раз ты это знаешь.
– Лучше ты мне поточнее расскажи.
– Лучше книжку прочти, – улыбнулась она.
– Ох! – хлопнул он себя по лбу. – Как же я не подумал! – Пристальнее вгляделся в обложку, прочитал фамилию автора. – Кто такой Николас Клее? Знаменитый жокей?
Клио покачала головой:
– Нет. По-моему, он был теннисистом, но, может быть, я ошибаюсь. – Она ушла.
Грейс перечитал свои заметки, задумался. Контрабанда людей для трансплантации органов – одна из главных линий расследования. Но в отсутствие доказательств существования в Соединенном Королевстве подобной практики трудно ее обосновать.
Может быть, просто орудует маньяк-убийца.
Обладающий хирургическим опытом.
Почему тогда он ограничился четырьмя органами? Потому что они самые ценные?
Что сделал бы брат Оккам? Каково самое очевидное объяснение? Что великий философ-монах срезал бы своей бритвой?
Размышления прервала Клио, проворковав, что ужин на столе.
74
Приехав домой около девяти, Линн услышала оглушительную музыку. Захлопнула за собой дверь, укрывшись наконец от ледяного ветра, размотала шаль, купленную несколько недель назад по Интернету, как и большинство прочих своих нарядов, заглянула в гостиную, не сняв пальто.
Люк развалился на диване, посасывая диетическую кока-колу из банки, с идиотской, как всегда, прической – волосы одной прядью, залитой гелем, свешиваются на правый глаз. Смотрит видео: две тощие девицы в черных лифчиках и бикини, с серебряными коробками на головах монотонно вертятся под жесткий неумолчный грохот. На руках, ногах, животах надписи корявыми буквами: «Давай!», «Делай!», «Паши!», «Еще лучше!».
– «Дафт панк»? – уточнила Линн.
– Угу, – кивнул Люк.
Она схватила пульт дистанционного управления, приглушила звук.
– Все в порядке?
Он снова кивнул:
– Кейтлин спит.
«Под этот адский грохот?» – едва не возмутилась Линн, но вместо этого поблагодарила его за присмотр, спросила:
– Как она?
– Как бы без перемен, – пожал он плечами. – Я пару минут назад к ней заглядывал.
Линн, по-прежнему в пальто, поспешила наверх в спальню дочери. Кейтлин лежала с закрытыми глазами. В слабом свете ночника лицо ее кажется еще желтее. Открыла один глаз, посмотрела на мать.
– Ну, как ты, мой ангел? – Линн наклонилась, поцеловала дочь, пригладила влажные волосы.
– Пить хочу.
– Воды принести? Фруктового сока? Коку?
– Воды, – тихо вымолвила Кейтлин.
Линн пошла на кухню, налила стакан воды из холодильника. Огорченно заметила наледь на задней стенке камеры – верный признак, известный по прошлому опыту, что холодильник доживает последние дни. Еще одна трата, на которую теперь невозможно пойти.
Вошел Люк, босиком, в серой куртке поверх драной рубашки, в мешковатых джинсах.
– Выгорело сегодня чего-нибудь?
– В смысле сбора денег?
Он кивнул.
– Моя мать дает кое-что. Отец Кейтлин предложил свои сбережения. Все равно остается найти сто семьдесят пять тысяч фунтов.
– Может, я помогу, – сказал Люк.
Линн удивилась:
– Н-ну, спасибо… это… очень мило с твоей стороны. Но сумма неподъемная.
– У меня деньги есть. Не знаю, говорила ли Кейтлин когда-нибудь про моего отца – не про отчима, а про родного отца.
Линн, торопясь отнести стакан с водой, кратко ответила:
– Не говорила.
– Он погиб на работе. Как бы несчастный случай. На него кран на стройке упал. Мама получила крупную компенсацию, мне чуть не все отдала, не хотела, чтобы отчим добрался до бабок – он типа игрок. С удовольствием внесу вклад.
– Действительно, благородный поступок, Люк, – сказала Линн, искренне тронутая. – Любой вклад принимается с благодарностью. Сколько можешь пожертвовать?
– У меня сто пятьдесят тысяч фунтов. Все берите.
