Сэнди пока еще новичок, хотя очень довольна, что вспышка раздражения при звонке Ганса-Юргена моментально погасла, как спичка на сквозняке.
Новые наставники среди прочего учат: обрести свободу духа – значит стать огоньком на ветру, не привязанным к свечному фитилю или к спичечной головке. Если нуждаешься в опоре, чтобы жить, значит, обязательно исчезнешь, когда исчезнет опора. Иссякнешь. Надо научиться гореть свободно. Тогда никогда не погаснешь. Каждый свободный духом стремится когда-нибудь стать свободно кочующим на ветру пламенем.
Она разглядывала человечество, проплывавшее по встречной дорожке. Люди прикованы к компьютерам, к мобильникам, к расписанию отправления, финансовым заботам, собственным проступкам. Не знают, что все это не имеет значения. Не знают, что она одна из немногих на планете может их научить стать свободными.
Ее взгляд остановился на одном лице. Поистине скорбный мужчина, высокий, сутулый, непричесанный, в темных очках и кожаной куртке со стоячим воротничком, как у китайского мандарина, увешанный значками автогонщика, чтобы произвести впечатление видной персоны в мире автоспорта.
Я могу тебя освободить.
Дальше группа шумных подростков с рюкзаками. У нее опять зазвонил телефон. Схватив трубку рукой в перчатке, она обронила ее на пол и поспешно нагнулась за ней.
Когда Грейс поднял глаза от дисплея, женщина исчезла.
Показалось? Мгновение назад он был точно уверен, что за угрюмыми стариками, которые быстро приближались к нему, он видел волосы знакомого приметного цвета, волосы Сэнди.
Опять посмотрев в дисплей, он открыл текст.
Эй, старик! Как дела? Я в море. Пока не блевал.
Набрал ответ, отправил:
Я тоже.
Потом оглянулся из любопытства. Женщина с волосами Сэнди, стоя за стариками, удалялась.
Снова удар в живот. Он повернулся, протиснулся мимо высокого раздраженного мужчины в плаще спортивного покроя, побежал против хода.
И остановился.
Глупо.
Брось, старик! Возьми себя в руки.
Несколько месяцев назад догнал бы, просто на случай…
А сейчас повернулся и начал проталкиваться через толпу, повторяя немногочисленные известные ему немецкие слова:
– Entschuldigung, t'schuldigung, danke…
[33]
87
Все четверо целую ночь провели на ногах, замерзли, промокли насквозь, истратили последние силы. Ралука все сильней заводилась, требовала у Йена Тиллинга денег сейчас же, потому что дилер не будет ждать. Никто из румынок не понял отчаянного восклицания, когда Тиллинг, не обращая внимания на Ралуку, грохнул кулаками по столу в прокуренном кафе и крикнул по-английски:
– Все равно что иголку в стоге сена искать!
Кафе из гофрированного железа находилось рядом с Мясницкой лавкой и мини-маркетом на обочине грязной дороги – одной из главных пригородных артерий Бухареста, пересекающей Четвертый сектор. Снег хорошо поработал, наводя порядок на улице, засыпав мусор.
Проголодавшийся Тиллинг жадно жевал сухой батон с чем-то вроде мяса внутри. Начинка безвкусная, клеенчатая, но все-таки белок. Он был на взводе. Еле живые Илеана, Андреа, Ралука курили. Задача перед ними почти невозможная. В городе с двумя миллионами жителей десять тысяч выброшены из общества. Десять тысяч человек, в основном молодых, чей главный козырь – молчание и подозрительность.
Уже четырнадцать часов они обшаривают лачуги вдоль труб отопления, заползают в бесчисленные подземные дыры. Симону никто не знает. Если знает, то молчит. Тиллинг зевнул, усталость пробудила воспоминания. Он успел забыть то полное изнеможение, до которого доходит порой полицейский, проводя в погоне дни и ночи на одном адреналине, подхлестываемый предвкушением удачи.
– Господин Йен, пожалуйста, мне идти надо, – заныла Ралука.
– Сколько тебе? – спросил Тиллинг, вытаскивая потертый бумажник.
Она схватила сигарету из пепельницы, глубоко затянулась, нервно сцепила пальцы, раскачиваясь взад-вперед на стуле, не сводя глаз с бумажника, как бы из опасения, что он вдруг исчезнет, если его упустить из виду.
– Сто сорок леев.
Тиллинга неизменно ошеломляют суммы, которые тратятся на героин. Больше недельного заработка на низкооплачиваемой работе. Неудивительно, что девчонка пошла в проститутки.
Почти потеряв надежду, но доводя дело до конца, он отсчитал бумажки и кликнул хозяина кафе, пожилого бородатого мужчину в грязном фартуке поверх коричневой спецовки, который был современником Чаушеску и пережил его, видимо научившись довольствоваться судьбой, несмотря на унылый покорный вид. Бывший британский полицейский спросил, не знает ли он кого-нибудь из бездомных подростков, живущих поблизости. Очень многих, кивнул хозяин кафе, а кто их не знает? Некоторые забегают по вечерам перед самым закрытием, выпрашивают обрезки, остатки, черствый хлеб, приготовленный на выброс.
– Видели когда-нибудь девочку с пареньком? – продолжал Тиллинг. – Ему лет шестнадцать, ей тринадцать, хотя они могут выглядеть старше.
В глазах мужчины появился легкий блеск.
– Девочку зовут Симона, – подсказала Ралука, – а парня Ромео.
– Ромео? – Хозяин нахмурился.
Ралука, оживившись при виде денег, добавила:
– Вы его наверняка должны помнить. У него сухая левая рука, короткие черные волосы и большие глаза.
Мужчина, кажется, начал припоминать.
– А у его девчонки длинные волосы? Темные? Ходит в разноцветном спортивном костюме?
Ралука кивнула.
– У них есть собака? Они иногда пса приводят. Я кости для него припасаю.
– Собака! – заволновалась Ралука. – Собака! Точно, у них есть собака!
– Иногда заходят.
– Всегда перед закрытием? – уточнил Тиллинг.
Хозяин кафе пожал плечами:
– По-разному. В иные дни в другое время. Порой я их не замечаю. Предпочитаю покупателей. – Он посмеялся собственной шутке и вдруг спохватился: – Стойте-ка, совсем забыл. Девчонка утром забегала. Попросила косточку, особую косточку. Говорит, уезжаю, хочу псу сделать прощальный подарок.
– Не сказала, куда уезжает? – спросил Тиллинг, охваченный паникой.
– Должно быть, в круиз на Карибы, – опять усмехнулся мужчина. – Я спрашивал, она не ответила. Говорит, далеко.
– Случайно не знаете, где они живут?
Мужчина развел руками:
– Думаю, где-то рядом. На улице, под улицей… Точно не знаю.
Тиллинг посмотрел на часы. Только что минул полдень. Без дозы Ралука очень скоро выйдет из строя, а ему необходимо опознать Симону и, главное, поговорить с ней. Симона с Ромео скорее поверят подруге, чем ему. Но если дать деньги Ралуке, она сбежит, чтобы принять дневную порцию, и где-нибудь отключится.
