Монти нахмурилась при словах «скрытое расписание», вспоминая шесть пропавших этажей на плане и капсулы «Матернокса»; в памяти всплыли и те имена, которые она этим утром видела на мониторе Коннора. Eumenides. Medici. Polyphemus. Она обеспокоенно осмотрела кабинет. Это было ее любимое и единственное помещение в доме, в котором в эти дни еще чувствовалась жизнь. Она остановила взгляд на черно-белой фотографии с автографами, на ней был изображен очень молодой Дик Баннерман в смокинге, расплывшись в счастливой улыбке, он стоял между Фрэнсисом Криком и Джимом Уотсоном, открывателями ДНК.
На почетном месте красовалось цветное фото ее отца, в белом галстуке и фраке, в момент вручения Нобелевской премии по химии. Она отправилась в Швецию вместе с ним, спустя два месяца после смерти матери. Она помнила, как играл оркестр, звучали аплодисменты, помнила печаль и гордость за него, которые она испытывала тогда и снова испытывает сейчас, вечером, глядя, как он одинок и как постарел, как в нем копится горечь и неприязнь к «Бендикс Шер», — а ведь еще несколько месяцев назад он был полон надежд…
Скрытое расписание. Эти слова эхом отдавались у нее в голове.
— Хочешь, я принесу тебе выпить? — спросила она.
— Я думаю, нам пора перекусить — я голоден. Как ты доехала?
Он говорил, не отрывая глаз от своих формул.
— Прекрасно, — рассеянно ответила она. — Я пойду подогрею ужин.
— Миссис Тернбул все приготовила. Припоминаю, она сказала, что только надо вынуть жаркое из духовки.
— Сейчас приду, — сказала Монти, спускаясь. Она прекрасно знала, что отец пропускал мимо ушей указания домоправительницы и, скорее всего, что-то забыл.
В столовой было, как всегда, холодно. Языки пламени, пляшущие над фальшивыми кусками угля, создавали лишь иллюзию тепла, а не настоящий жар. Они сидели друг напротив друга за овальным ореховым столом.
Какое-то время они молча и с удовольствием поглощали жаркое из бычьих хвостов. При жизни ее матери здесь царила совсем другая атмосфера: зимой в камине всегда горели настоящие поленья, стол был украшен цветами и уставлен прекрасно приготовленной едой, Монти любила слушать неумолчный гомон разговоров и смех самых разнообразных гостей, которыми почти всегда был полон дом. Казалось, жизнь покинула его — словно мать забрала ее с собой.
Монти не хватало Коннора. Она ежеминутно вспоминала его. После трех последних ночей было странно снова спать одной в своей старой детской кровати.
— Скажу тебе, кто меня действительно раздражает в «Бендиксе», — произнес отец, подливая себе красного вина.
— Кто?
— Этот чертов проныра, американский юрист.
Ей показалось, будто на сердце ее лег тяжелый камень.
— Коннор Моллой?
— Да ты его знаешь — тот парень из бюро патентов, который подсел к нам за ланчем на прошлой неделе. Не знаю, что за странные игры он ведет… но все время крутится вокруг меня и действует мне на мозги. Я от него тупею.
Порция зеленых бобов попала Монти не в то горло, она закашлялась и отпила воды.
— Может, он ни в чем не виноват, — наконец сказала она.
— Я знаю, откуда он взялся. Один из тех умных маленьких стряпчих по темным делам, которые находят способы обманывать экспертов. Он занимается патентованием генных последовательностей — поэтому компания и привлекла его. Они хотят убедиться в том, что можно запатентовать большой кусок человеческой жизни, и думают, что я легко расколюсь. — Он гневно грохнул стаканом по столу. — Господи, да этот Моллой — мальчишка, у него еще молоко на губах не обсохло! Уважай они меня хоть чуть побольше, так приставили бы игрока постарше! Они что, думают, я вчера родился?
Монти огорчилась. Приготовившись встать на защиту Коннора, она замялась в поисках ответа.
— Я думаю, папа, ты поймешь, что проблема кроется в докторе Кроу. Я не сомневаюсь, что мистер… мистер Моллой делает лишь то, что ему было сказано.
— О, конечно. Он всего лишь подчиняется приказам, не так ли? И что же он собой представляет? Комендант концентрационного лагеря или что-то в этом роде? Он — мыслящее человеческое существо. Никто не обязан слепо подчиняться приказам. Я вот никогда этого не делал.
Чувствовалось, что Дик Баннерман был доволен, выдав эту тираду. Но Монти решительно потеряла аппетит и отказалась от добавки, которую ей предложил отец.
Сам он положил себе на тарелку еще порцию мяса, после чего спросил:
— Так и не удалось найти пропавшие досье по псориазу и диабету?
Она отрицательно покачала головой.
— Досье по диабету я сам сложил в Кучу, — сказал он.
— Архивист говорит, что они не имеют права что-либо перемещать без разрешения владельца.
— Чертова ведьма, вот кто она такая. Жуткая баба.
— И весьма. — Она задумалась. — У нас должны быть копии на диске, так что не страшно. Я все распечатаю для тебя.
— Меня волнует не копирование работы — я хотел бы знать, в чьи ручки она попала. Я с удовольствием поделюсь своими исследованиями с кем угодно, но буду чувствовать себя полным идиотом, если выясню, что их украли.
Монти подождала, пока отец снова обратил внимание на мясо, и отпила вина.
— Папа, чем ты занят в этот уик-энд?
— Буду работать над темой псориаза — готовить урок для директора школы, черт бы его побрал! Для Кроу.
— Дома?
— Да. А что?
— Я просто поинтересовалась, не собираешься ли ты заглянуть в старую лабораторию?
Он пожал плечами:
— Таких планов у меня нет. Откровенно говоря, сейчас она наводит на меня уныние.
Отлично, подумала она про себя.
69
Гонолулу. Суббота, 26 ноября 1994 года
На темно-синей поверхности Тихого океана контур белой лошади блестел, как выложенный из фольги. Через интерком пилот объявил, что линия отелей, стоящих плечом к плечу за полосой белого песка, и есть Вайкики-Бич. Перл-Харбор, сказал он, чуть дальше отсюда. По местному времени двенадцать часов, и на уровне земли температура двадцать пять градусов тепла по Цельсию. Он выразил надежду, что скоро снова сможет приветствовать всех на борту «Америкэн эрлайнз», и пожелал всем хорошего дня в Гонолулу.
Чарли Роули, застегнув ремень безопасности, сидел в кресле с прямой спинкой; последняя сигарета, выкуренная во время полета, была раздавлена в маленькой пепельнице. Роули устал от долгого полета и слишком большого количества порций «Кровавой Мэри».
В зале прибытия пышноволосый мужчина в форме пилота высоко над головой держал плакатик с его именем. Рядом с ним стоял невысокий темнокожий человек, облаченный в коричневый шелковый костюм с шоколадным отливом и белые мокасины.
