Она вернулась к стражнице и спросила, не перемещал ли их кто-нибудь.
— Никому не разрешено перемещать материалы, — резко ответила женщина. — Никому без письменного разрешения начальника департамента. Если сюда помещен документ, принадлежащий доктору Баннерману, то требуется письменное разрешение от него прежде, чем его можно будет переместить.
— Есть ли у вас записи того, что изымается?
— Конечно.
Монти показала ей номер досье. Дежурная вывела его на свой экран и нажала клавишу «Enter». Через мгновение Монти стала свидетельницей какой-то странной реакции на ее лице.
— Нет никаких данных, что эти документы были перемещены, — сказала она, поднимая голову, но избегая смотреть Монти в лицо.
Она лгала. Монти умела улавливать сигналы, посылаемые языком тела — быстрым морганием, оцепеневшей позой, внезапной растерянностью.
— Наверно, кто-нибудь положил их не туда, — хрипло сказала она. — Все время так бывает, а потом месяцами ищешь.
Не испытывая желания и дальше спорить с ней, Монти согласилась:
— Люди бывают так невнимательны…
Следующие три часа она провела в бесплодных поисках, роясь в Куче. Это напоминало поиски иголки в стоге сена, но бессмысленная монотонная работа сейчас была именно тем, в чем она нуждалась: она все еще не пришла в себя после пережитого.
Ее преследовала картина того, что случилось с доктором Корбином. Крюк свалился в самый неподходящий момент. Или именно в нужный? Она вернулась мыслью к предыдущему случаю, когда падающие шкив и полиспаст едва не угодили в машину. Совпадение. Это слово неотрывно звучало у нее в мозгу, пока она работала.
Тут были материалы, датированные восьмидесятыми годами XIX века, данные по любой болезни, о которой она когда-либо слышала; по каждому органу человеческого тела; об ученых, университетах и исследовательских институтах. Она копалась в этой информации, пока время не подошло к концу.
Наконец она сдалась и, вежливо поблагодарив архивистку, вернулась в свой кабинет, чтобы, взяв пальто, ехать в Беркшир. Перед уходом она поставила сумочку под стол и заглянула в нее. Флакончик с таблетками лежал, завернутый в бумажный носовой платок. Она запихала его подальше и завалила содержимым сумочки.
Уже было около трех часов, и она без сожаления закрыла за собой дверь кабинета. Выйдя из лифта в холле нижнего этажа, она удивилась, увидев на посту охранника Уинстона Смита.
Монти подошла к своему турникету:
— Вы сегодня рановато. Поменялись сменами?
Он на мгновение прикрыл глаза и прижал палец под носом, подавляя чиханье.
— Пришлось взять дополнительную нагрузку — несколько человек болеют, мисс Баннерман. — Прикрыв глаза, он подавил очередную попытку чихнуть и полез в карман за носовым платком.
— Все еще мучает простуда?
— Она всегда мучает, мисс. — Смит прижал к лицу скатанный в комок носовой платок, и лицо обрело привычное для него несчастное выражение. Затем он просиял. — Та книга, о которой вы мне говорили на прошлой неделе. Я пошел в библиотеку и заказал ее. Должно быть, она популярная — передо мной ее ждут три человека.
— «Первые почки мая»? Вроде у меня есть экземпляр дома — поищу его для вас. — Она улыбнулась, после чего понизила голос: — Скажите мне вот что. Есть ли тут какой-то другой лифт, который мы не видим, — может, грузовой, который спускается в подвал? Или что-то в этом роде? Я уверена, что пару раз слышала его.
Уинстон тревожно посмотрел по сторонам из-под козырька форменной фуражки. Помолчал некоторое время, выжидая, пока мимо не прошли два обладателя элегантных костюмов, выглядевшие так, словно их только что сняли с витрины, после чего наклонился к Монти и зашептал. Дыхание его отдавало табаком, а на губах плавала улыбка — Уинстону было приятно знать, что он не боится нарушать правила.
— Этим лифтом никто не пользуется, мисс. — Он запечатал рот, прижав к губам палец, Монти видела, что теперь на его лице читался неподдельный страх.
— Почему? — осторожно поинтересовалась она.
Уинстон посмотрел на нее вытаращенными глазами:
— Это здание — совсем не то, что вы думаете.
Не отводя от него глаз, она ободряюще кивнула.
— Что вы имеете в виду?
Уинстон бросил на нее взгляд, говоривший, что он все понимает, и прошептал:
— Больше я ничего не могу сказать. Но если когда-нибудь у вас будет время просмотреть чертежи этого здания, вы найдете в них много интересного.
— Да?
— Вы читали Жюля Верна, мисс?
— Да, я очень люблю его. Он был настоящим пророком.
— «Путешествие к центру Земли» — вот о нем и идет речь. — Он снова многозначительно посмотрел на нее и добавил: — У вас будет прекрасный день.
— Спасибо, — сказала Монти и, погруженная в свои мысли, прошла мимо него, направляясь к машине.
55
Покинув стоянку на Сейнсбери, Монти попала в пробку часа пик на кольцевой дороге Рединга. Поскольку движение остановилось, Монти стала рассматривать огромный, залитый светом рекламный щит, на котором была изображена улыбающаяся мамаша с голеньким ребенком на руках. Вдоль верхней кромки щита шли слова: «МАТЕРНОКС — ЗАБОТА О БУДУЩЕМ».
А внизу сообщалось: «„Бендикс Шер“ — самая заботливая компания в мире».
На ветровом стекле вскипели дождевые пузыри. Монти выключила «дворники», предпочтя, чтобы непогода скрыла рекламу из вида, и нашла шестичасовую сводку новостей.
«…Возобновились надежды на рождественское перемирие в Боснии, — сообщил диктор. — Сорок семь пенсионеров пострадали при аварии автобуса, направлявшегося на рождественский базар. На лондонской улице в ходе странного несчастного случая погиб врач».
Она дослушала сводку новостей до конца, и все ужасы утренней драмы вернулись к ней. Но о смерти доктора Корбина не было сказано ничего нового, и не упоминались те жуткие подробности, которые она видела собственными глазами.
Решив переключиться на что-то другое, она стала прикидывать меню сегодняшнего вечера. При таком движении домой она доберется примерно через полчаса, и до появления Коннора времени у нее будет достаточно. Она предложит ему coq au vin
[20]
с сыром бри и виноградом. Не зная, что он предпочитает, Монти купила бутылку австралийского красного вина и бутылку белого.
По крыше машины продолжал барабанить дождь. Она покрутила круговую шкалу радио, прислушиваясь к попискиваниям разных станций, затем нашла какой-то джаз и оставила его. Луи Армстронг пел «У нас есть все время мира». Но, слушая его, она все время возвращалась мыслями к тому странному разговору с Уинстоном Смитом.
