– Ну, покажи ей, папочка! – Ники обнял отца сзади и в возбуждении похлопывал его по спине.
– Мы тут сделали ему маленькую акцию. Вложили в нее несколько паев, и я буду каждый день корректировать ее по рыночному курсу.
– Замечательно, – вежливо похвалила она. – Ну и что же мы собираемся получить? Самое юное в мире дарование?
– Юнодрование! – закричал Ники, подпрыгивая. – А у нас есть батики.
– Не батики, тигренок, а БАТ. Британско-американский табак.
Пол, полки и подоконник – все завалено игрушками, главным образом автомобильчиками и грузовичками. Ники просто помешан на машинах. Только маленькая обезьянка, державшая две медные тарелки, валялась поперек дворика перед игрушечным гаражом да позабытый робот словно собрался соскочить с подоконника. Тем временем ее муж набрал еще несколько цифр на клавиатуре, а Ники, не отрывая глаз, наблюдал за ним.
Ники. Он чувствовал, что между мамой и папой пробежало что-то нехорошее, и с детской интуицией понимал: папа каким-то образом виноват в этом. Казалось, от этого он еще ближе к Ричарду. Если такое возможно.
Да, Ники – настоящий сын своего отца. Она едва не лишилась из-за него жизни во время родов, но ему, видно, так и не суждено было никогда стать ее сыном по-настоящему. Он – сын только своего отца. Они близки, очень близки. Автомобили, самолеты, гаражи, игры. Катания на лодке. Рыбная ловля. Ружье. А теперь вот еще и компьютер, который они подарили ему на Рождество. Именно Ричард всегда обучал его, разбирался во всех его игрушках, понимал, как надо с ними играть. Ричард был его приятелем.
– «Америкэн экспресс» упал на два с половиной.
– Это что же, означает, что мы лишились денег?
– Боюсь, что да.
– У-у-у!
– Ники, пора в ванну.
– Ну-у-у… ну еще всего несколько минуточек.
– Нет-нет, давай-ка, ты уже и так опоздал. Иди напускай воду. А мама пока переоденется. – Сэм вышла из комнаты и увидела около кухни няню Ники. – Привет, Хэлен.
– Добрый вечер, миссис Кэртис. – Хэлен неуверенно улыбнулась, как всегда смущаясь.
– Все в порядке?
– Все прекрасно, спасибо. У Ники сегодня замечательный день. В школе все было хорошо. Учителя очень довольны, как у него обстоят дела с арифметикой.
– Отлично. Это, должно быть, передалось ему от отца… у меня-то с нею и сейчас нелады.
Сэм вошла в спальню и ощутила все тот же неуютный холод, как и в конторе. Он, казалось, преследовал ее повсюду. Ее взгляд задержался на картине, висевшей на стене. Выполненная в ярком, живом колорите, она изображала полулежащую обнаженную женщину с пышной грудью и жестким кустиком волос на лобке. Красотка лукаво улыбалась… просыпаясь, и Сэм каждое утро была вынуждена смотреть на нее. Ричарду эта голая баба нравилась. Именно он настоял на том, чтобы повесить ее туда. Сэм уселась на постель под пологом на четырех столбиках, стянула с себя туфли и откинулась назад. Ее собственное отражение пристально глядело на нее сверху, с зеркальной панели. Волосы прилипли от дождя к голове, лицо очень бледное. Зеркала… У Ричарда зеркала – это пунктик.
Она снова посмотрела на картину с обнаженной. Может, так выглядела и та шлюшка в конторе? Сэм задумалась. Шлюшка, с которой Ричард тогда исчез из гостиницы в Торквае. У нее, наверное, такие же большие сиськи и лукавая улыбочка?
«Сука», – подумала она, и гнев, смешанный с тоской, охватил ее. Ведь все складывалось так хорошо. Так замечательно, великолепно. Аккуратное, упорядоченное существование. Счастливые дни. Все шло просто прекрасно.
До тех пор, пока она не узнала об этом. Ощущение было таким, словно выдернули какую-то затычку из сосуда – и внутри там все высохло.
Сэм поднялась с постели и пошла в комнату Ники. Там она присела на краешек маленькой кроватки Ники, взяла «Древесное привидение», лежавшее рядом на столике, и стала быстро перелистывать страницы.
– Хочешь, почитаю?
– Нет. – Он посмотрел обиженно. – Расскажи мне лучше какую-нибудь сказку. Ты лучше всех рассказываешь их.
Она окинула взглядом комнату:
– Ты же обещал мне, что приведешь тут все в порядок. Смотри, новые игрушки, которые ты получил на Рождество, уже все поломаны.
Сэм встала и подошла к приоткрытой двери стенного шкафа, отворила ее пошире. Оттуда выпал пластмассовый самолетик, его хвостовая часть с щелчком отломилась и отскочила в сторону. Ники, казалось, вот-вот разрыдается.
– Ах, как глупо получилось! Ну и кто же его туда засунул?
Сэм опустилась на колени. Ники ничего не ответил.
– Уж не ты ли?
Он поджал губы.
– Может быть, папа завтра сможет его починить.
Она подняла обломки самолетика с пола, положила на стул и снова села рядом с ним.
– А в воскресенье мой день рождения, правда, мамочка?
– Да, тигренок.
– И я опять получу подарки, да?
– Нет, если ты все не уберешь тут у себя.
– Я уберу. Обещаю.
– Ты ведь получил уйму подарков на Рождество.
– Так Рождество было сто лет назад!
– Всего четыре недели, тигренок.
Лицо мальчика страдальчески исказилось.
– Это нечестно.
Сэм поразило, как он огорчился, и она слегка погладила рукой его щеку.
– Да, придется тебе купить новые подарки.
Ах, взятки-взяточки. Я покупаю его любовь. Покупаю любовь собственного ребенка. Черт подери!
– Тра-ля-ля-ля-ля! – Он в радостном возбуждении заколотил кулаками по краям своей кровати.
– Ну а сейчас успокойся. Пока что еще среда. Осталось еще четыре дня.
– Еще три.
Она рассмеялась:
– Ну хорошо. Три с половиной.
Головная боль вроде немного утихла. Ники надул щеки и скорчил гримасу, глубоко задумавшись и что-то считая на пальцах.
– Три с четвертью. А теперь расскажи мне какую-нибудь сказку. Расскажи мне про драконов.
– Да ты ведь уже знаешь про драконов. Я же тебе про них вчера рассказывала на ночь.
Он откинулся назад в ожидании, прищурив свои большие голубые глаза.
– А ты продолжай, мамочка. Сделай вид, что сказка еще не кончилась. Ну, как будто дракон ожил и гонится за человеком, который его убил.
– Ну ладно. Жил да был однажды один ужасный-преужасный человек в стране под названием Ники-Здесь-Нет.
– А почему он был таким ужасным?
– Да вот такой уж был.
– А как он выглядел?
– Совершенно ужасно.
Ники устроился поудобнее, но уснул прежде, чем она закончила сказку. Она встала, и он тут же открыл глаза. Сэм наклонилась и поцеловала его.
