– Ты позвонил Бобу Стореру? – спросила Сэм у Ричарда.
– Он уже в дороге. – Ричард вытряхнул из пачки сигарету. – Мы ничего не можем сделать, таракашка. Пусть они продолжают свое занятие.
Она свирепо посмотрела на инспектора:
– Меня не интересует, какие там бумажонки вы приволокли с собой. И не смейте больше говорить со мной подобным тоном. – Она повернулась к Ричарду: – Мы можем перекинуться словечком наедине?
Она вышла из комнаты. В коридоре стояла Хэлен.
– Ники пора принимать ванну. Как вы считаете, могу я выкупать его?
– Только пусть они сначала проверят дырку в ванне.
Хэлен кивнула, не понимая, шутит ли Сэм или говорит серьезно. А Сэм вышла в коридор на лестницу и подождала, пока Ричард не спустится к ней. Она закрыла входную дверь.
– Что происходит, Ричард? Что, черт подери, все это означает?
Позади нее раздался какой-то металлический лязг, она резко обернулась. В дверях лифта стоял Кен.
– Все нормально, Сэм? У вас все…
– Все отлично. Спасибо тебе. Все просто замечательно. Я… мы с тобой увидимся… м-м-м…
– В четверг.
Она слабо улыбнулась в ответ, наблюдая, как двери лифта сомкнулись, услышала глухое постукивание и завывание спускающегося лифта, а потом снова посмотрела на Ричарда.
– Так в чем же дело, Ричард?
– Да ни в чем, – сказал он. – Правда.
– Ни в чем?! Команда из отдела по борьбе с мошенничеством ползает тут по всей нашей квартире! Бога ради, ты можешь рассказать мне?
– Да все в порядке, таракашка. – Он стряхнул немного пепла на пол. – Они просто вынюхивают тут, только и всего.
– Вынюхивают тут? – Она уставилась на него. – Что ты натворил?
– Ничего.
– Полиция не вспарывает просто так игрушечных медвежат, если не подозревает, что у них внутри есть что-то запрещенное законом.
Он пожал плечами:
– Ну, отдел по надзору из Ассоциации по ценным бумагам немного раздражен. Все из-за той аферы и продолжающейся свистопляски дельцов и маклеров. Они до сих пор закидывают свои сети.
Ричард отвел взгляд в сторону.
– И ты в этом замешан?
– Нет. Разумеется, нет. – Он глубоко затянулся сигаретой. – Эта сделка всех жутко напугала. Я включил нескольких клиентов в одну сделку, которая, как оказалось, попала в самую точку, ну а ребята из Ассоциации никак не могут поверить, что это было чистым везением, а не жульничеством.
– Но это ведь еще не все, Ричард, не так ли? – настаивала Сэм. – Помимо этого, ведь есть и еще кое-что похуже?
– Нет. В общем-то нет.
– И тебя что же, арестуют?
– Нет. – Его лицо побагровело. Сигарета догорела почти до самого фильтра. Он держал ее между кончиками пальцев, словно какой-нибудь люмпен, сильно затягиваясь и глубоко вдыхая дым. – Во всяком случае, пока нет.
28
Воскресное утро. Сэм лежит в постели, наблюдая за тем, как одевается Ричард, а Ники, тепленький такой, свернулся клубком рядом с ней. Две последние ночи Ники не спал и прибегал в их комнату, до сих пор напуганный тем отвратительным типом с огромным ножом: а вдруг он вернется обратно. Ники спал между ними, и Сэм лежала не закрывая глаз, прислушиваясь к его дыханию, иногда он забавно и тихо похныкивал. Оттого, что Ники был рядом, она испытывала ощущение надежности и покоя.
Ах, мерзавцы!
Инспектор Мильтон. «Вроде того поэта». Явился забрать ваш рай, мадам. О да, я как раз одна из тех, кого вы называете ловкими ублюдками, ловкими ублюдками с толстым кошельком.
Она взглянула на часы. 7.45.
А ты хоть когда-нибудь читал стихи своего однофамильца? Сам ты здоровенный ублюдок с лягушачьими глазами! Самодовольный кретин, до смерти перепугавший маленького мальчика. Радуешься, поди? Радуешься, что мой сынишка встретился с настоящим живым привидением, которое располосовало ножом его медвежонка? Герой. Ну просто герой.
Самодовольный. Господи, до чего самодовольный! Перепугал ребенка и ушел себе со своими картонными коробками, набитыми бумагами и аккуратно перевязанными красной лентой твоим неуклюжим дружком в усохшем от старости пиджаке.
Ники проснулся и, прищурив глаза, тихонько скреб пальчиками по простыне.
– Пока, таракашка.
Сэм посмотрела на Ричарда и поняла, как он мучается. Она подняла руку и коснулась его лица.
– Езжай поосторожнее. Когда ты вернешься?
– Да примерно к полудню, – выдавил он из себя с неимоверным трудом, словно преодолевая огромную тяжесть. – Пока, тигренок.
Он провел ладонью по голове Ники.
– Ты едешь стрелять, папочка?
– Нет, тигренок.
– А ты говорил, что сегодня я смогу поехать с тобой и что сегодня мы сможем пойти пострелять.
– Так мы и сходим. После обеда, хорошо?
– А куда ты сейчас едешь?
– У меня кое-какие дела.
– А мне можно поехать с тобой? Куда ты едешь?
– В лондонский аэропорт. Встречать Андреаса. Подписать кое-какие документы.
Сэм услышала, как дверь спальни открылась и потом закрылась, хлопнула парадная дверь, прошуршал гравий и раздался рев двигателя БМВ. Она посмотрела на потолок, его только что оштукатурили и покрасили. Строители сделали это довольно быстро, во всяком случае в спальне. Они обнаружили, что все потолки уже трухлявые и крыше держаться больше не на чем, и теперь дом, зияя дырами, стоял в лестницах, настилах и новых лесах, поэтому им пришлось согласиться на капитальный ремонт. Надо делать новую крышу, и Ричард сказал, что с деньгами все в порядке, все, мол, отлично. Пока Мильтон («вроде того поэта») не нагрянул в пятницу.
Ники снова уснул, и она задремала. Немного погодя Ники зашевелился, а потом выбрался из постели, но она не заметила этого, потому что заснула глубоким, усталым сном и проспала почти до десяти часов.
Когда открыла глаза и увидела сквозь щелочку в занавесках яркий дневной свет, то уставилась туда в тоскливом оцепенении, ощущая себя вялой, как старая прохудившаяся покрышка, которая спустилась давным-давно и в конце концов сползла с колесного обода. Никакой энергии. Все выжато.
Она прошла на кухню и приготовила кофе. Появилась Хэлен.
– Доброе утро, миссис Кэртис.
Сэм улыбнулась.
– Спали хорошо?
– Да. Здесь так спокойно. Как дома.
– А где Ники?
– Да он вышел совсем недавно.
Она подошла к холодильнику и налила немного апельсинового сока, отхлебнула глоток, и желудок обожгло терпкой волной, вызвавшей приступ боли.
