– С вами все в порядке? – спросил Хэйр.
Сэм слабо кивнула.
– Она явно замерзла, Ласло. Давайте-ка прикроем ее.
Сэм проследила взглядом, как он повернулся и побрел по комнате. Ласло по-прежнему таращился на нее. «Почему? – казалось, говорил он. – Почему?»
Хэйр наклонился, собирая простыни с пола. О господи. Ну и бардак.
Комната выглядела как после разгрома. Повсюду битое стекло, одежда, мебель поломана. Окно разбито вдребезги, а карниз для занавесок оторван от стены и болтается. Под раковиной тонкий след какого-то белого порошка. У стены криво лежит стул, одна из его ножек согнута как у старика, который упал и не может подняться. Тумбочка, стоявшая у кровати, теперь оказалась на гардеробе.
Нет. Это невозможно.
Хэйр возвращался назад с постельным бельем. Он вытянул из кучи одну простыню и осторожно обернул ее вокруг Сэм.
Словно флаг вокруг тела убитого солдата.
«Я мертва. Я мертва. Вот почему он смотрит на меня так».
– Возьмите другой конец, Ласло. Подоткните его.
– Со мной все в порядке? – спросила она.
Хэйр внимательно изучал ее. Она почувствовала, что постель слегка оседает, сначала на одну, потом на другую сторону. Хэйр наклонился снова, и она ощутила на себе тяжесть одеяла. И тепло.
– Теперь я хочу проснуться, – сказала она и заметила, как быстро и нервно переглянулись Хэйр и Ласло.
Хэйр слабо улыбнулся:
– Вы сейчас не спите, Сэм. У вас был какой-то дурной… – Он замолчал и развел руками в воздухе.
– Прозрачный, – сказала она. – У меня был прозрачный сон.
– Ох, – сказал Хэйр. – Ну да… я…
– Зубная паста. Он выдавил мою зубную пасту. Она там?
– Ваша зубная паста?
– Ну, на умывальнике.
Он посмотрел на умывальник, затем вниз, на коврик под ним. Белой зубной пастой там было выведено только одно слово крупным, отчетливым почерком:
«АРОЛЕЙД».
Хэйр опустился на колени, коснулся зубной пасты пальцем, подобрал что-то с пола и показал им. Тюбик зубной пасты, пустой, ловко скатанный.
– Он был здесь, – произнесла Сэм, уставившись широко открытыми глазами на надпись, сделанную зубной пастой. – Он это сделал.
– Кто, Сэм?
– Слайдер.
Хэйр снова внимательно осмотрелся вокруг.
– Это не я все это сделала, – сказала она. – Только не сама по себе. Да я и не смогла бы дотянуться… не с этими же проводочками…
Она подняла руки. Все проводки по-прежнему были на месте. Хэйр молча, сверху вниз, смотрел на нее, его взгляд скользил по ее лицу, потом перешел на Ласло.
– А как там ваш график? – спросила она, внезапно охваченная гневом, гневом и смятением, вперемежку со страхом и ужасом, которые вихрем проносились в ее голове. – Все отлично, не так ли? Он показывает приятные сны, да? И никаких аномалий?
Хэйр повернулся к Ласло:
– Я думаю, нам бы лучше… э-э-э… отсоединить.
Ласло ухмыльнулся и поднял брови.
Сэм наблюдала за ними обоими.
Что это, черт подери, происходит с этими двумя? Это что же, своего рода игра? Они считают, что это забавно? Большой фокус-покус? О господи. А потом она сообразила: он криво ухмылялся, только совсем не весело, нет-нет, совсем нет. Он гримасничал. Просто все выглядело так, что он ухмыляется, а его лицо было искажено гримасой. Да и Хэйру произошедшее тоже не казалось забавным. Он трясся, словно осенний лист, как перепуганный кролик.
Словно человек, напуганный всерьез, до смерти.
Сэм отвернулась, осмотрелась, потом снова взглянула на Хэйра. И увидела ужас в его глазах.
И внезапно поняла почему.
33
Сэм продолжала бодрствовать всю оставшуюся ночь в оцепенелом молчании. И Хэйр просидел тут же в ее комнате с ней, ссутулившись на стуле почти точно так же, как теперь, сидя напротив нее в пивнушке, около окна, и глядя на главную дорогу, идущую рядом с университетом.
АРОЛЕЙД.
Что же, черт подери, означало это Аролейд? Не была ли это какая-то анаграмма?
[19]
УМРИ, АОРА? УМРИ ОТ ОРАЛЬНОГО СЕКСА? Загадки. С загадками у нее всегда было плохо.
АРОЛЕЙД.
ТЕБЕ ПРЕДСТОИТ НА САМОМ ДЕЛЕ ГЛУБОКОЕ ПАДЕНИЕ.
Падение? Может, это связано с падением? Хэйр чудаковато щурился. Господи, этот бедный педик выглядит ужасно. Совсем не может заснуть. И в кресле тоже. Он что-то сказал ей, но пивнушка полным-полна посетителей, наступило время ленча, и сквозь журчание разговоров и рев уличного движения за окном все труднее и труднее расслышать его мягкий голос.
– Простите?
– Я надеюсь, вы не сожалеете, что приехали сюда?
– Все отлично, – заверила она, испытывая облегчение оттого, что находится здесь, а не в его комнате, той комнате.
Все ясно. Ясно как белый день. О господи. Казалось, что тонкие холодные струи воды обрызгивали изнутри, кололи, словно острая игла, жалили, пронизывая ее ледяным холодом, который проникал в кровь и во все уголки ее тела. Она посмотрела на него, в его усталые и испуганные глаза, и сделала глубокий вдох.
– Это ведь не ваша жена разгромила комнату? – спросила она.
Хэйр довольно продолжительное время молчал, пока наконец не ответил.
– Нет, – сказал он.
– Это был некто… НЕЧТО, не желавшее, чтобы вы помогали мне, не так ли?
Он продолжал пристально смотреть перед собой. Пристально смотреть сквозь нее. Так, будто он смотрел кинофильм, предназначенный только ему одному. Потом он поднял плечи и робко кивнул, широко открыв глаза, словно перепуганный зверь. Настолько перепуганный, что это испугало и ее тоже. Его рот дергался, и он сомкнул пальцы вместе, а потом медленно расцеплял их, по одному.
– Существует научное объяснение. – Трясущейся рукой он взял бокал, выпил немного пива и вытер бороду тыльной стороной ладони. – Атмосферные помехи… энергия…
Он сам себе кивнул, как бы в подтверждение своих слов. Просто.
– Я не совсем с вами согласна.
Он, казалось, не испытывал охоты продолжать и колебался, снова сцепил и расцепил пальцы.
– Наши мозговые волны излучают огромную энергию. Невероятную энергию… в особенности если мы находимся в той или иной степени возбуждения… я…
