Офицер полиции снова медленно прочитал ей ее собственное заявление.
– Не хотите ли добавить что-нибудь еще, дорогая?
«Хочу.
Это я вызвала. Я убила Таню Якобсон, а теперь вот и доктора Хэйра. Оба они погибли, потому что… потому что они могли помочь мне».
Так почему же тогда не погиб Бэмфорд О'Коннел? Потому что он и не пытался помочь? А Кен пытался?
– С вами все в порядке, дорогая?
Она, заморгав, испуганно выпрямилась.
– Простите. Я…
– Может, вам надо немного прилечь и отдохнуть?
Она почувствовала спазм в животе.
– Со мной все в порядке, благодарю вас. Я должна ехать обратно… обратно в… в Лондон.
– Там кто-то пришел из университета, чтобы подбросить вас до станции.
– Благодарю вас. Это… очень… любезно.
Он пододвинул к ней через стол ее заявление.
– Если вы не возражаете, просто подпишите это. Не знаю, понадобитесь ли вы для дознания следователю. Ну, если ему будет нужно, он сообщит вам.
Она вышла следом за полицейским в предбанник полицейского участка и, к своему удивлению, увидела, что там сидел, дожидаясь ее, Ласло. Он поднялся с мертвенно-бледным лицом, черные круги под глазами обозначились еще резче. Увидев его, Сэм заплакала. Полицейский заботливо похлопал по плечу:
– Опасаюсь, что это все еще шок. Я предлагал отвезти ее в больницу, но она хочет вернуться в Лондон.
Сэм вышла на улицу, в яркий холодный свет, и забралась в потрепанный двухместный, с откидывающимся верхом «ситроен» Ласло. Он пристегнул ее ремнем к спинке сиденья и закрыл за ней дверь, потом забрался внутрь сам и завел двигатель. Она прислушалась к пронзительному завыванию, напомнившему шум газонокосилки.
– Спасибо вам, – сказала она.
– Я думаю, поезда ходят довольно часто.
– Да.
Несколько минут он молча крутил руль.
– Ужасно, – сказал он вдруг. – Это так ужасно.
– Да.
– Он, в сущности, был целым отделом. Он знал так много. Все это только начиналось.
– Внимательный. Он был такой внимательный.
Она почувствовала, что слезы текут по ее щекам, но она не стала вытирать их.
– Он был очень предан делу. Быть может, слишком предан.
– Что вы имеете в виду?
Ласло повернулся и мельком взглянул на нее.
– Вы знаете, что я имею в виду.
Он затормозил у светофора. Сэм посмотрела на Ласло, но на его лице ничего нельзя было прочесть: пустое, как будто на нем вывешено объявление: «ИЗВИНИТЕ, ЗАКРЫТО ДО КОНЦА СЕЗОНА, ПРОВАЛИВАЙТЕ».
– Я чувствую себя виноватой, – сказала она. – Чувствую, что я вызвала это.
– Нет, – возразил он, и резкость его ответа удивила ее. Свет переключился, и они покатили дальше. – Вы же знаете, что люди говорят, миссис Кэртис. Знаете такое выражение: «Если вы не можете переносить жара, то убирайтесь вон из кухни»?
– И что вы хотите этим сказать?
– Если вас пугает то, что вы видите будущее, нечего и стараться заглядывать в него.
Она в оцепенении уставилась вперед.
– Я и не стараюсь заглядывать в него.
– Так чего же вы тогда сюда явились?
– Потому что я хочу это прекратить. Я не хочу видеть будущее. Больше не желаю.
– Вы зашли слишком далеко на этом пути. И не можете остановиться.
– Отчего же нет?
– Жизнь, миссис Кэртис, полна точек пересечения. У стран существуют границы. У жизни есть граница в виде смерти. Земная гравитация также имеет свои границы, за пределами которых она не действует. Когда вы начинаете заглядывать в паранормальное, то до определенной границы остаетесь наблюдателем. А вот когда через нее переступаете, то становитесь участником. Понимаете?
Она, нахмурясь, смотрела на него и дрожала.
– Когда вы заглядываете в будущее, миссис Кэртис, вы заглядываете за пределы плоскости земли. И если смотрите достаточно долго, то пересекаете ту границу и становитесь частью будущего.
– Я… я действительно не понимаю.
– А я думаю, что понимаете. Вы все понимаете о тех силах, которые окружают вас и которые вы принесли минувшей ночью в лабораторию. Я тогда понял по вашему лицу, что вы все понимаете.
– До прошлой ночи я не понимала.
– Так уж и не понимали? – спросил он почти злобно.
– Вы считаете, что я умышленно убила доктора Хэйра? Вы считаете, что я…
Они подъехали к станции, и ей захотелось, чтобы они туда не входили. А Ласло, похоже, хотелось, чтобы она поскорее убралась, убралась из машины, из города, из его жизни, хотелось, чтобы она убралась настолько быстро, насколько это в его силах ускорить.
– Я думаю, миссис Кэртис, что вокруг вас сложилось плохое энергетическое поле. Оно… возможно, и вызывает плохие события, потому что вносит хаос, разлад в развитие этих событий и жизнь людей.
– Что это за энергетическое поле? Откуда исходит сила этого поля?
Он выключил двигатель и отстегнул ее ремень безопасности.
– Я думаю, что поезд будет минут через пять. Если вы поторопитесь.
Сэм выбралась из автомобиля, а он взял с заднего сиденья сумку с ее вещами и отнес на станцию.
– Билет у вас есть?
Она кивнула.
– Ваша платформа вон там.
– Пожалуйста, могу я спросить вас всего об одной вещи?
Он ничего не ответил.
– Если именно так вы думаете о предвидении будущего, то почему же работали с доктором Хэйром?
– Мне казалось, что я просто хочу знать, – сказал он и отвернулся, затем приостановился, полуобернувшись к ней. – Но я ошибся.
Она смотрела ему вслед, как он бредет со станции не оборачиваясь. Хлопнула дверца автомобиля, взвыл двигатель-газонокосилка, а потом загромыхали шестерни передачи. Так натужно, будто что-то мешало ему отъехать побыстрее.
35
Было восемь часов вечера, когда Сэм добралась до дома. Ричард еще не вернулся. Хэлен сидела в своей комнате и смотрела телевизор, а Ники лежал в постели, но не спал и выглядел несчастным. Она присела рядом с ним и крепко обняла его, но его лицо не изменилось.
– Мамочка, я не хочу, чтобы вы с папой снова уезжали. Это нечестно. Всегда вы уезжаете.
– Это же всего на одну неделю, тигренок. Маме с папой нужно некоторое время провести вместе.
Сэм снова крепко обняла его и поцеловала в лоб. За окном стоял холодный сухой вечер, дул сильный, почти штормовой ветер, и на реке тяжело шлепала вода. Она посмотрела сверху вниз на Ники и подумала – вот если бы она могла рассказать ему правду: мол, и она тоже не хочет уезжать, что она тревожится, оставляя его одного, даже несмотря на то, что он остается с друзьями и неплохо проведет у них время. Она не хотела рассказывать ему, что боялась уезжать.
