– А что случилось?
– До банка доехал – все было нормально, а когда вышел – она не стала заводиться.
– А теперь с ней все в порядке?
– Нет. Что-то там барахлит. Думаю, компьютер разладился.
– А я только что выписалась. Теперь придется снова регистрироваться, да?
– Нет, уже все в порядке, Андреас одолжил нам свою машину.
– Андреас?
– Ну да. Он собирается приехать ненадолго и провести с нами в Зерматте парочку дней, говорит, что знает там какие-то замечательные скоростные трассы. Он пригонит БМВ, если его отладят. А если нет, то мы заберем его на обратном пути.
– Очень мило с его стороны, – нерешительно произнесла она.
– Ну да, он отличный малый. Я ведь тебе говорил. – Он посмотрел на чемоданы. – Это весь твой багаж?
– Да. А как твои дела, все удалось решить?
– Отлично. – Он фыркнул. – Никаких проблем. С точки зрения швейцарской банковской системы Ричарда Кэртиса более не существует.
Он наклонился взять сумки, но привратник примчался через весь вестибюль, буквально вырвав у него вещи, и торжествующе просиял.
– Отнести на улицу? К вашей машине?
Они вышли следом за ним на улицу, в ослепительный солнечный свет, и Ричард показал ей через подъездную дорожку на автомобиль, который двумя колесам неуклюже стоял на кромке тротуара. Это был сверкающий зеленый «мерседес».
41
Сэм развернулась, побрела обратно в вестибюль, села на диван и пристально уставилась перед собой. В никуда.
Вошел Ричард и присел рядом с ней.
– Таракашка? В чем дело, таракашечка? Что случилось?
– Я… не хочу ехать в этой машине.
– Как это понимать?
Она продолжала оцепенело смотреть перед собой.
– Почему же нет, таракашечка? Ведь машина-то почти новая.
– Цвет.
– Цвет?! Ты полагаешь, у меня был выбор? Андреас и так оказал нам большую любезность, одолжив нам свой автомобиль. Совсем новый, он и месяца на нем не проездил!
– Мне опять приснился сон! – заорала она на весь вестибюль так громко, что на нее стали оборачиваться.
А пусть смотрят, наверняка они ничего не поймут и решат, что еще одна парочка ссорится.
– Великолепно! Еще один сон, черт бы его побрал! – Он наклонился, положив руки на подлокотник дивана. – Так что же тебе снилось, таракашка?
– Один… зеленый «мерседес».
– И что, по-твоему, я должен делать? Пойти к Андреасу и сказать ему: «Спасибо тебе большое за эту тачку, только вот моей жене цвет не нравится», так?
Она улыбнулась, сама не понимая, то ли потому, что ей это показалось забавным, то ли это было чисто нервным. Но, посмотрев на него снизу вверх, она все-таки улыбнулась еще раз.
– Да соберись же ты, таракашка! Ты не захотела лететь сюда, потому что считала, что этот самолет потерпит катастрофу. Теперь ты не хочешь ехать на машине, потому что… а что ты вообще хочешь делать? Остаться здесь до скончания своих дней?
Они вместе вышли к машине, и он протянул ей ключи.
– Тебе будет легче, если сама поведешь машину?
– Нет.
Сэм забралась внутрь, и Ричард захлопнул за ней дверцу.
Они в полном молчании выехали из Монтре, обогнули озеро и направились к долине Рейна. События последних недель и многочисленные советы, которые ей давали, назидательные объяснения все еще бурлили в сознании Сэм.
ВАЖНО, ЧТОБЫ ВЫ ПОПЫТАЛИСЬ РАЗОБРАТЬСЯ В ПРОИСХОДЯЩЕМ. ПОПЫТАЛИСЬ БЫ ОТЫСКАТЬ ЗНАЧЕНИЕ ЭТОГО.
Зеленый «мерседес», исчезающий в пасти джаггернаута…
Очень уж по-фрейдистски.
В самом деле?
Да, именно так.
Думаешь, это может символизировать страстное желание родиться снова?
Да, определенно так.
МЕНЯ ОЧЕНЬ ВОЛНУЕТ ПОЛОВОЙ АКТ, СЭМ.
ЭТО РЕЗОНИРУЕТ?
И это постоянное «динь-дон»…
Она наблюдала, как солнечный свет пляшет на трехконечной звездочке, украшающей радиатор «мерседеса». В автомобиле даже пахло точно так же, как в том сне. Кожа. Густой, сочный, острый запах кожи. Как у Кена в его «бентли» или как в «ровере» ее дяди.
Как в том сне. Как в том сне. Как в том сне.
Приборная доска сияла новехонькой лакированной поверхностью.
Как маленький гробик.
Ричард сидел слева от нее, тоже как в том сне. И этот отвратительный зеленый цвет. Тот же самый. Выпендреж дизайнера.
Он вытянул руку и положил ей на бедро, нежно похлопав.
– Андреас сказал, что снег там сейчас потрясный. Он был там в прошлые выходные.
– Хорошо, – сказала она. – Хорошо.
Слева из долины Рейна крупными уступами поднимались вверх виноградные поля, а справа возвышались Альпы, словно стены гигантской крепости. Мимо промелькнул деревянный фруктовый ларек, а потом – гигантский мебельный торговый центр. Она почувствовала, что горло у нее сжимается и нарастает тупое ощущение страха, оттого что она сидит в этом автомобиле. Хотелось остановиться и выскочить из него, но вместо этого она сидела молча и думала, пытаясь, как ей советовал Хэйр, разобраться во всем.
Зеленый «мерседес», исчезающий в пасти джаггернаута. Разумеется. Множество интерпретаций. Бэмфорд О'Коннел и Таня Якобсон и любой из этой группы сна могли бы провести целый рабочий день, разбирая этот сон.
Если бы только не…
Не ощущение, предчувствие опасности. С каждым разом все ближе. Круг все сужается, петля затягивается все туже.
Ей предстоит встретиться с монстром?
Она открыла бардачок и заглянула внутрь, нет ли там каких-нибудь следов присутствия Андреаса. Ничего. Только большой выбор классической музыки на кассетах, справочник-памятка для владельца машины и чистенькая, аккуратно сложенная тряпка для протирки пыли. Андреас… она машинально теребила заусеницу. Андреас… у него нет ни жены, ни семьи. Ричард говорит, что однажды он был когда-то женат и что его жена умерла, но он не был уверен в этом. Андреас… Загадочка. Так это ты там выглядывал из кабинки моторного катера? Это ты пытался переехать нас? Смешно: ведь документы еще не были подписаны. Почему же ты не вышел и не поговорил со своим другом, а? Почему ты стоял там и самодовольно ухмылялся? Если, конечно, это был ты?
А может быть, Ричард прав, может, Андреас милый человек, и она возводит на него напраслину. Может быть…
Дорога сузилась и побежала вдоль мелководной горной речушки. У воды, на берегу стояли мужчина и маленький мальчик с рыболовными удочками. Какая-то кассета высовывалась из магнитофона, и она толкнула ее внутрь. Из звуковых колонок лилась мелодия фортепьянной сонаты Бетховена, навевая печальные мысли об осени.
