Только одно происшествие чуть было не омрачило
мой отдых. Перед самым отъездом авиационная компания что-то там напутала с
билетами. Изменилось расписание, и было похоже, что мой билет пропал.
Служащему, который занимался моим билетом, я
почему-то совсем не приглянулась. Я поняла, что он рассчитывал отдать мое место
другому пассажиру, великолепно одетому, аристократичному англичанину.
Минут десять я взволнованно объясняла, что мне
необходимо завтра же быть в Нью-Йорке, что это связано с моей работой, и,
наконец, место осталось за мной. Как же я удивилась, когда в нью-йоркском
аэропорту Ла Гардиа прямо ко мне подошел тот самый англичанин.
– Здравствуйте, – сказал он с улыбкой. – Меня
зовут Ивлин Сент-Джон, я англичанин, хотя и живу в Париже. В Нью-Йорк приехал
всего на неделю.
Мой конкурент оказался весьма разговорчивым!
– Мне очень неловко, ведь из-за меня вы чуть
было не остались в Майами, – продолжал он. – Чтобы как-то заслужить прощение, я
просил бы вас провести этот вечер со мной.
Чем-то он меня очень привлекал. Мил, красив,
хоть и, видимо, довольно рано поседел. Я поняла, что он еврей, и это мне тоже
понравилось.
– Сейчас уже почти полночь, – ответила я, –
так куда же мы сможем пойти?
– Начнем с того, что выпьем чего-нибудь у меня
в отеле, а дальше – посмотрим.
В такси, по дороге в «Хилтон», Ивлин
предложил:
– А почему бы вам не провести эту ночь со
мной? Вы замужем?
– Нет, я живу вместе с подругой. Вы мне
нравитесь, и мне нечего терять. Вы, должно быть, заметили, что в вопросах секса
я человек свободный.
Я провела эту ночь у него. Впервые за полгода,
со времени отъезда Карла, мужчина сумел меня завести. Мы занимались любовью до
самого рассвета. От него я, совершенно не выспавшись, отправилась на работу.
Но любовь может больше зарядить энергией, чем
месяц отдыха, а я, признаться, чувствовала себя влюбленной.
Ивлин был элегантным любовником: внимательным,
абсолютно владеющим собой и страстным одновременно. Без сомнения, в Европе он
побывал в постелях самых прекрасно обученных дам.
Он не занимался сексом как наукой, но обладал
очень убедительным даром клясться в вечной любви, занимаясь ею. В нем
сочетались качества, присущие только женщинам, – светская дама в салоне,
нимфоманка в постели.
Ивлин был умен, воспитан и щедр. Этим не отличались
ни Карл, ни другие.
Все эти дни я мечтала о моих ночах. После
работы я быстро пробегала сто метров, отделявшие мой офис от «Хилтона», и
встречалась с любовником. Мы обедали, шли в кино или на Бродвей. Он был
неизменно страстен, и наша связь получалась прекрасной: и душевной, и
сексуальной. Я была в него влюблена (или мне так казалось?) и показывала это
всем своим поведением.
Ивлин выражал свои чувства особенным способом,
как я потом поняла, свойственным многим людям его круга. Я столкнулась с этим в
конце недели, после одной из любовных ночей.
Я точно помню все детали того разговора,
перевернувшего всю мою жизнь. Он обнял меня и сказал на своем оксфордском
английском:
– Ксавьера, невозможно выразить словами, как
ты украсила мое пребывание в Нью-Йорке!
Я вздрогнула: ведь сегодня пятница, а в
воскресенье он должен уезжать!
– У меня есть для тебя кое-что. Это лучше
всего докажет, как ты была мне нужна.
– А что это? – спросила я мечтательно, потому
что после любви я всегда витаю в облаках.
– Держи, – он протянул мне… стодолларовую
бумажку!
У меня даже дар речи пропал, я вскочила,
разозленная, уязвленная и шокированная – ведь даже если он меня и не любил, то
все равно не имел никакого права превращать нашу с ним связь в историю с
проституцией!
Мать учила меня никогда не брать денег у
мужчин, разве что у собственного мужа.
– Уж если твой приятель непременно хочет
что-нибудь подарить, так попроси у него букет цветов или шоколадку, –
советовала она.
– Ивлин, – сказала я, когда снова обрела
способность говорить, – у меня такое впечатление, будто я превратилась в
проститутку. Забери свои сто долларов, мне они не нужны!
Он совершенно искренне удивился, однако
продолжал настаивать:
– Ксавьера, я знаю, ты помогаешь родителям,
отправь эти деньги им.
Ивлин достал из ящика конверт, заставил меня
написать голландский адрес родителей, оделся и сам сходил отправить письмо. Мне
стало чуть легче, ведь я не оставила эти деньги себе.
На следующий день Ивлин повел меня в магазин
Сакса и купил платье, обувь, несколько сумок, в общем, все, что мне понравилось.
Он потратил 800 долларов, но для меня это был жест настоящего джентльмена. До
него ни один мужчина не дарил мне ничего ценного.
Когда я считалась невестой Карла, то сама,
бывало, тратила половину моей зарплаты на подарок ему к Рождеству или ко дню
рождения. А когда денег не было, то часами писала ему поздравительные стихи. Я
же от него ничего не дождалась, кроме пустых обещаний.
Жест Ивлина произвел на меня сильное
впечатление. Перед отлетом в Париж он дал мне еще и один совет.
– Мужчины должны холить и лелеять такую
девушку, как ты. Ты стоишь куда больше, чем какой-нибудь обед или выход в
театр. Нужно, чтобы кто-то серьезно занялся твоим финансовым благополучием.
Ведь в тебе есть все, что нравится мужчинам: красота, интеллигентность, веселый
нрав, прекрасное воспитание. А кроме всего прочего ты сама действительно
по-настоящему любишь секс.
Я уже встречала девиц, которых содержали
пожилые мужчины типа «папочка-лапочка». Но сама я была слишком гордой, чтобы
попросить у мужчины что-нибудь. Деньги, предложенные Ивлином Сент-Джоном, меня
действительно шокировали. Но он вел себя весьма тактично и мило, и я решила,
что если бы мне предложили деньги таким же образом еще раз, то я бы не
отказалась.
Я бы с удовольствием поехала с Ивлином в
Париж, но он был женат, и, стало быть, на это нечего было и рассчитывать.
Когда он уехал, я опять вернулась к прежним
привычкам и отдавалась чуть ли не каждому, кто бы только ни пожелал, позволяя
мужчинам пользоваться моим постоянным возбуждением.
Работа в консульстве порядком мне надоела.
Слишком уж она была монотонна, да и возможности роста не предвиделось.
