Рикерс-Айленд – это новая женская тюрьма. Она
чище и более современная, чем Томбс, но и в ней содержится не меньше отбросов
общества. Меня грубо впихнули в комнату, где были наркоманки, мелкие торговки
наркотиками, шлюхи, которым платят по 5 долларов за то, чтобы разок
перепихнуться, – словом, все, кто проиграл в жизни, – жертвы преступлений,
совершенных другими.
Тощая, как вобла, белая проститутка, попавшая
в руки «специалиста», то есть клиента, который ловит кайф, мучая девиц,
залечивала свои раны. За последние две недели еще две проститутки стали
жертвами этого же садиста на 8-й авеню, а эта бедняжка была с ног до головы в
синяках и ссадинах. К тому же у нее была сломана рука, разбита верхняя губа, а
лицо отекло от побоев так, что она едва открывала глаза.
Шестнадцатилетняя пуэрториканка плакала: ей
пришлось оставить одного дома трехнедельного ребенка.
– Мой муж хочет убить меня, – стонала она на
дурном английском.
Я попыталась помочь девицам, которые говорили
только по-испански, заполнить карточки, но они шарахнулись от меня, как от
прокаженной. Другие узницы вели себя так же. Моя слишком уж шикарная одежда и
мои манеры поневоле вызывали у них зависть и настороженность. Кроме одной
очаровательной брюнетки с круглой веснушчатой мордашкой, никто из них так и не
заговорил со мной.
– Меня брали восемь раз за последние две
недели, и судья отправил меня сюда отдыхать на месяц, – объяснила она.
Она здорово волновалась, так как ее сутенер не
знал, куда она запропастилась, и просила меня позвонить ему, как только я
освобожусь.
А когда я освобожусь отсюда? Сколько мне еще
ждать? Сейчас пятница, 4 часа пополудни. Прошло 16 часов с тех пор, как трое
липовых клиентов ворвались в мое заведение.
Сейчас уже день. Почему же Ларри не пришел с
деньгами под залог? А чем занят мой адвокат? Чего я торчу в этой дыре? Я люблю
мою профессию, у меня прекрасная выучка, и я оказываю необходимые услуги. Я еще
раз прокручивала в голове сцену ареста, чтобы понять, где же ошиблась.
Аврора чувствовала легавых за сто шагов. Она
не доверяла этим трем «клиентам», которые все время звонили и нахально
напрашивались ко мне, хотя я и пыталась их отговорить. Перед их приходом в тот
вечер в доме собрались лишь несколько друзей. Около полуночи они позвонили в
третий раз, и я разрешила им прийти.
Как только они вошли, Аврора сразу стала
похожа на газель, к которой приближается шакал, да и мой инстинкт диктовал
предельную осторожность. Загорелый, небольшого роста мужчина с усами очень
нервничал и весь дрожал, второй тип походил скорее на уголовника, но в наши дни
полицейские и гангстеры похожи, как родные братья, и я не могла быть ни в чем
до конца уверена. Только третий, самый высокий из «клиентов», скорее всего
походил на полицейского.
– Будьте любезны, – вежливо обратилась я к
ним, – покажите мне, пожалуйста, хоть какой-нибудь документ. У нас так принято,
сами понимаете.
Усатый задрожал еще сильнее. Он и уголовник
взглянули на высокого, который достал из кармана кошелек. Только четыре
отделения кошелька из двенадцати были заняты, а кредитной карточки вообще не
было. Мы-то знали, что такую роскошь полицейские позволить себе не могли, и
поэтому я сразу почуяла легавых. Я взглянула на Аврору и увидела, что она
внимательно смотрит на ноги самого высокого из троицы.
Я тоже посмотрела на его ноги. Ботинки на
каучуковой подошве – визитная карточка полицейского! Теперь уже ошибиться было
невозможно, да и сам полицейский опустил глаза на свою обувь и понял, что мы
обо всем догадались. Блефовать дальше не было смысла.
– Полиция! Всем оставаться на местах, – сказал
он, доставая свой значок. – Вы находитесь в месте, где занимаются проституцией,
следовательно, вы все арестованы.
Словно в хорошо отрепетированной мизансцене, в
этот момент открылась дверь и вошел толстый полицейский в форме. Я его сразу
узнала, у него была кличка «Человек со шрамом».
– Добрый вечер, мисс Холландер, – сказал он,
криво взглянув на меня. – Я ведь вам говорил, что мы с вами еще встретимся.
Восемь полицейских в форме ввалились за ним и
перевернули весь дом вверх дном. Вся эта сцена скорее походила на один из
старых фильмов Бастера Китона, чем на полицейский обыск.
Они переворачивали столы, вываливали все из
ящиков и сваливали на столик на колесиках все, что не было прибито или
привинчено, даже мои детские любовные письма, семейные альбомы, мои поваренные
книги.
– Отдайте их мне, – попросила я у
полицейского, который охранял все это. – Вы ведь у себя в полицейском участке
не будете готовить супов по-голландски.
Но тот лишь покачал головой в ответ.
Они забрали все спиртное, что я получила в
обмен от одного из клиентов, который платил мне так: ящик за каждую девушку,
услугами которой пользовался. Даже сигареты, которые я купила без пошлин во
время моей последней поездки в Голландию, тоже отобрали. Однако это меня не
очень-то беспокоило. Больше всего меня тревожила моя черная книжка со списком
клиентов и бухгалтерская книга, которые лежали на этажерке, на самом виду.
Последний раз, когда полиция у меня их отобрала, мне пришлось дать взятку,
чтобы вернуть свою «документацию». Ну, на сей раз я решила забрать книги раньше
них. Полицейский, который наблюдал за вещами, показался мне мужиком горячим, к
тому же известно, что в каждом мужчине дремлет свинья. Я вытащила из одного из
ящиков коллекцию порнографических фотографий.
– Эй, вы, хоть на это-то взгляните, – сказала
я, протянув ему всю пачку.
Через две минуты этот толстый боров дошел до
такого возбуждения, что позвал всех своих приятелей. Они не заставили себя
просить дважды и сгрудились вокруг фотографий. Вскоре со всех сторон посыпались
скотские комментарии, но мне-то на них было наплевать – я все-таки смогла
подойти к этажерке и забрать обе мои книги.
Я еще успела спрятать список клиентуры в
стенной шкаф в передней, а из бухгалтерской книги быстро вырвала все страницы,
которые могли меня скомпрометировать. Саму же книгу положила на столик. Никому
до меня в этот момент дела не было, и я успела сходить в свою комнату и
засунуть эти страницы под обивку стены, где на всякий случай был оторван угол.
Туда же я запихнула и тысячу долларов, ведь когда эти шакалы находят деньги,
они всегда оставляют их себе.
Как раз в этот момент в комнату вошел толстый
полицейский, который держал в руках книжечки с листками курительной бумаги.
– Где у вас травка хранится? Мы знаем, что она
у вас есть!
– Да нет у меня ничего, – ответила я. –
Никогда не употребляю наркотиков.
