Дирк, мой первый клиент, заходил ко мне
регулярно. Он рекомендовал меня всем своим друзьям. Я говорю это лишь в
доказательство того, что работала на совесть и действительно профессионально.
Со мной и речи не могло быть о том, чтобы
перепихнуться раз-другой и бежать домой, как это принято в Америке. Я
действительно любила и секс, и мою профессию: мне не нужно было стимулировать
удовольствие, и я никогда не торопила своих клиентов.
Пирл уже знала, что все были мной очень
довольны, и я настояла на том, чтобы встречаться только с клиентами, платившими
50 долларов, из которых я получала 30. Качество моей клиентуры значительно
возросло. Больше у меня не было продавцов и коммивояжеров. Теперь я обслуживала
президентов компаний, адвокатов, банкиров, торговцев недвижимостью и политиков.
Мне стало тесновато в рамках того бизнеса, которым занималась Пирл. Я
чувствовала необходимость подняться выше по профессиональной лестнице и найти
достойное меня заведение.
Где-то в ноябре, наконец, произошли долгожданные
перемены. Один из клиентов представил меня двум женщинам, занимавшим
значительное место в моей жизни весь следующий год. Их звали Мадлен и Жоржетта,
они входили в число самых известных «мадам» Нью-Йорка.
Один горячий мужик по имени Джим Уэтни, любивший
спать с десятью девицами сразу и как-то раз за одну ночь обслуживший семерых из
них, позвонил Мадлен и Жоржетте и сказал:
– Такая девушка, как Ксавьера, должна работать
только у вас!
Уже несколько лет Мадлен считалась одной из
самых влиятельных директрис сети «девушек по вызову» Нью-Йорка. Она сменила на
этом месте Дафнэ, лесбиянку, у которой был дом с бассейном на Лексингтон Авеню,
закрытый полицией в июле 1968 года. Об этом даже напечатали большую статью в
«Дейли ньюс», что в общем-то смертельно для заведений подобного рода. Сейчас в
этом доме обосновался Картер Берден, один из членов городского совета, и
занимается там политической деятельностью.
У Мадлен дело было поставлено лучше, чем у
Дафнэ, как по размаху, так и по репутации. Ее четырехэтажный дом находился в
квартале Мюррей Хилл. В доме, кроме номеров, имелся бар, где можно было выпить
и познакомиться с клиентом.
Джим Уэтни проводил меня к Мадлен темной
ноябрьской ночью. Джим позвонил. Нам пришлось долго ждать, пока открыли дверь и
метрдотель впустил нас. Ожидалась группа богатых директоров компаний, решивших
повеселиться с девицами после делового обеда в ресторане «Двадцать один». Им
как раз не хватало одной девушки, и меня попросили заменить ее.
Я, конечно, никогда не считала квартиру Пирл
дворцом, но по сравнению с тем местом, куда я попала, она вообще казалась
тюремной камерой.
Вестибюль выглядел очень элегантно. Пол был
выложен мрамором и черепицей, а потолок украшала чудесная люстра. Справа
располагался салон со стенами, покрытыми затемненными зеркалами. В глубине –
большой стол розового дерева для обедов, а еще дальше – огромная, достойная
Лукулла кухня. В комнате находилось около десятка шикарно одетых девушек. Все это
скорее напоминало дом моды, а не дом свиданий.
Наконец Мадлен подошла ко мне. Этой красивой и
элегантной женщине перевалило далеко за тридцать. Она носила превосходную
прическу, ее макияж можно было назвать настоящим аристократическим. Платье она
надела от Пуччи.
– Добро пожаловать ко мне, Ксавьера, – сказала
она.
Тут меня ждал другой сюрприз. В ее речи
слышался акцент. Королева «девушек по вызову» Нью-Йорка была родом из той
страны, где я прожила два года, – из Южной Африки.
Мадлен показала мне дом. На втором этаже
находились номера – комнаты с простой, но со вкусом подобранной мебелью. Третий
этаж был точной копией второго и отличался от него только цветом.
На четвертом этаже была комната отдыха, очень
импозантная, типично мужская, с балконами и деревянными скамьями. Напротив друг
друга располагались бар с прекрасным набором напитков и стандартный
кинопроектор, наподобие тех, какими пользовались в кинотеатрах.
Филипп, метрдотель, помогал гостям
освободиться от верхней одежды и провожал их в бар или салон.
За работой девушек наблюдала секретарша
Мадлен, молодая рыжая лесбиянка Синта, одетая в черно-белую униформу. Она
постоянно ходила по дому, наблюдая, кто кого выбрал и сколько раз, ведь если
девушек не контролировать, те могут заявить, что обслужили больше гостей, чем
на самом деле. Да и клиенты иной раз норовят заплатить поменьше. Синта и должна
была все записывать, чтобы заведение не вылетело в трубу. (Кстати, с тех пор
она уже работает у меня как девушка по вызову.) Мадлен всегда была очень мила с
клиентами и часто сама подбирала пары.
Это была моя первая встреча с девушками,
занимавшимися сексом в такой большой компании, и мне очень хотелось присоединиться
к ним. Сама я всегда думала, что в проститутки идут или девушки из самых низов,
или совершенно тупые сексуальные маньячки. Однако к девушкам Мадлен, таким
ухоженным, симпатичным и весьма хорошо воспитанным, такие определения никак не
относились.
Пока мы ждали наших клиентов, я все спрашивала
себя: о чем же можно говорить с проститутками? Что за ерунду им можно
рассказывать? Что-нибудь в этом роде: «Что вы думаете о секретных бумагах
Пентагона?» Или: «Как повлияло замораживание цен и заработной платы на вашу
профессию?» Я чувствовала, что разговор о деньгах, клиентах и тому подобных
вещах стал бы проявлением дурного тона, но меня всегда интересовало, чем люди
мотивируют свои поступки. Я решила устроить свой собственный опрос. Откуда вы?
Сколько времени вы занимаетесь нашим делом? Любите ли вы секс вообще и
профессиональный секс в частности? Другими словами, я задавала им риторический
вопрос: «Что такая девушка, как вы, делает в таком месте?»
Кармен, страстная девица из Бразилии:
– Ненавижу эту работу, но мой приятель дает
мне прикурить, когда я прихожу домой без денег.
Криста, немка, проворковала:
– Я замужем, и мой муж знает, чем я занимаюсь.
Но это – дополнительный заработок для семьи, а это очень кстати.
Анни, американка, процедила сквозь зубы:
– Терпеть не могу мужиков, я лесбиянка. Для
меня это только способ заработать на жизнь.
Кроме негритянки Лауры и меня, никто не
сказал, что любит то, чем приходится заниматься.
– Да, я люблю секс, люблю мужчин, когда они не
слишком мне надоедают, – с улыбкой объяснила Лаура. В отличие от других в ее
голосе не было ни жестокости, ни разочарования.
