Телефон зазвонил ровно в семь. Говорил мой
вчерашний собеседник. Мюррей снял трубку. Через открытую дверь я видела, как он
нервничает. Я объяснила вымогателю, что здесь мой дядя, который и будет всем
этим заниматься. Тут включился в разговор Мюррей:
– Здравствуйте! Моя фамилия Аркштейн, я дядя
Ксавьеры, ее единственный родственник в Штатах. Я представляю ее интересы и
знаю, что эта история с фотографиями очень серьезна. Мне бы не хотелось, чтобы
мою племянницу выслали.
Роль обеспокоенного дядюшки Мюррей сыграл
великолепно.
– Скажите, сколько вы хотите, и мы назначим
встречу. Я бы хотел, чтобы мы покончили с делом сегодня же вечером, ведь
малышка всю ночь глаз не сомкнула, и я предпочел бы избавить ее от всяких
переживаний.
На другом конце ответили:
– Ладно. Нам нужно пять тысяч долларов. Мы
ждем вас напротив памятника у входа на кладбище в Куинсе сегодня ровно в
восемь.
Было уже семь. Мюррей согласился, повесил
трубку и сказал мне:
– Ксавьера, будьте любезны, принесите мне
пива, я должен позвонить.
Я пошла на кухню, а когда вернулась, как раз
услышала конец разговора, по всей видимости, закодированного.
– Будь готов забрать мешок картошки у
памятника при входе на кладбище в Куинсе в 8 часов 15 минут.
Я совершенно не поняла, что он хотел этим сказать,
только от его слов мне стало как-то не по себе. Будто бы я услышала диалог из
какого-то триллера. Мюррей допил пиво. Было уже 10 минут восьмого. Он сказал:
– Поехали. Машина ждет внизу.
– Что же будет, Мюррей? – спросила я.
Была ужасно холодная ночь. Лил дождь, и мне
совсем не хотелось выходить из дома.
– Ксавьера, делайте, что вам говорят, и не
задавайте лишних вопросов. Мы сейчас поедем на кладбище. Я вам все объясню по
дороге. Возьмите зонтик.
У меня было два зонта, и я выбрала один из них
– с длинным и тонким окончанием. У меня даже ладони вспотели, чего со мной
никогда не случалось, а уж если откровенно, то мне казалось, будто я вся
вспотела из-за крайнего нервного напряжения. Мы подошли к старой кляче Мюррея.
– Мюррей, а вы не могли бы найти что-нибудь
поновее?
Он сказал, чтобы я не беспокоилась. Мы поехали
в Куинс. Лило как из ведра, дорога едва была видна. Не знаю уж, как ему удалось
доехать до места. По дороге он немного рассказал мне о себе.
– Ксавьера, я занимаюсь не только перевозкой
мебели. Я занят и куда более значительными делами. Уверен, вы уже слышали о
мафии. Я, хоть и еврей, работаю с этими людьми.
Я задрожала еще сильнее.
– Мафия? Что вы имеете в виду? – я уже почти
кричала. – Я не хочу иметь никаких дел с мафией!
Я уже видела фильмы и читала книги,
рассказывающие страшные вещи об этой организации. Я знала, что они скоры на
расправу, и по их указаниям многие вообще бесследно исчезали с лица земли. До
последнего времени я всячески избегала контактов с подобными людьми.
– Десять лет я провел в тюрьме, – продолжал
Мюррей. – Теперь мне тридцать семь. И я дожил до этого возраста! Сегодня я беру
на себя большой риск только потому, что мне больно смотреть, как мучается такая
милая девушка, как вы.
Он повернулся и посмотрел мне в глаза.
– Я окажу вам эту услугу, но и вам, в свою
очередь, придется кое-что для меня сделать. То, что нам предстоит сегодня, –
отнюдь не детская игра. Серьезная и опасная работа. Точно делайте только то,
что я вам говорю, и ничего не бойтесь.
От удивления я широко открыла глаза:
– Что вы хотите этим сказать, Мюррей?
– Послушайте, Ксавьера! Я очень хочу, чтобы
увиденное сегодня вы тут же забыли. Никогда не упоминайте моего имени и никому
не рассказывайте о том, что произойдет.
Через окна машины я видела улицы, залитые
дождем, мне было холодно, но в то же время с меня градом катился пот.
– Мюррей, – прошептала я через некоторое
время, – почему мы с вами должны встречаться у кладбища в Куинсе? Ужасное
место, особенно в такую ночь!
Он ответил мне, словно несмышленому ребенку:
– Ну, это-то понятно. Вы-то на что надеялись?
Не могли же они назначить нам встречу у Сакса или в «Максвелл Плюм». Им с нами
нужно поговорить без свидетелей.
В восемь пятнадцать Мюррей остановил машину у
кладбища. Рядом проходила большая дорога с интенсивным движением. Справа от нас
стоял памятник, а рядом был большой тупик, длиной метров в пять.
Никаких машин вблизи не было видно.
– Мюррей, они над нами посмеялись. Уже восемь
пятнадцать, а еще никого нет.
Мне страшно хотелось вернуться домой, пока еще
ничего не произошло, однако Мюррей сердито посмотрел на меня.
– Делайте, что вам говорят. Сядьте сзади и
заткнитесь. И, ради Бога, перестаньте дрожать, как осиновый лист!
Я схватила зонтик, мое единственное оружие,
перелезла через спинку сиденья и устроилась сзади. Мимо нас проехало много
машин, но ни одна из них не остановилась. Шло время, но никто не подъехал.
Мюррей курил сигарету за сигаретой. Я чувствовала – он тоже очень волнуется.
Даже опустил окно, но все равно снаружи ничего не было видно.
Вдруг откуда-то сзади появилась машина с
зажженными фарами.
– Вот они, Мюррей! – я посмотрела через заднее
стекло и увидела, что на переднем сиденье машины находятся двое мужчин. –
Мюррей, тут что-то не так. Мы ведь говорили только об одном человеке?
Мюррей же все время повторял мне:
– Да не беспокойтесь вы, не беспокойтесь!
Машина замедлила ход. Двое пассажиров
проверили, сколько нас в машине. Они проехали вперед и остановились метрах в
двенадцати от нас, потом закурили и стали спокойно ждать. Потом один из них
пошел в нашу сторону. Под светом фонаря я увидела, что он одет в джинсы и белый
плащ. Он явно давно не брился, а волосы его были светлыми, длинными и жесткими.
Выглядел он действительно подозрительно и полностью соответствовал описанию
портье. Он подошел и постучал в окно, Мюррей опустил стекло и сказал:
– Привет! Я ее дядя.
– Чувак, я могу с тобой поговорить?
