– Я тебя обниму, как мужчина, – сказала я,
обхватив ее одной рукой за талию, а другой за плечи. Потом я нежно взяла ее за
подбородок и тихонько поцеловала в плотно сжатые губы.
– Хельга, – сказала я, – если ты не
приоткроешь рот, то никто тебя не сможет поцеловать.
Она так и сделала, и мой язык проник в ее рот.
Хельга сразу же напряглась и отпрянула от меня.
– Расслабься, – прошептала я. – Все так
делают, для тебя это лучший способ научиться чему-нибудь.
На этот раз мой маленький розовый язычок,
подвижный и гибкий, как у змейки, надолго остался у нее во рту. Понемногу
Хельга стала возбуждаться.
– Теперь дай мне твой язычок, – сказала я.
Когда ее нежный язык коснулся моего, я
обезумела от желания. Мне захотелось долго-долго ее целовать, но я боялась, что
она начнет нервничать или заподозрит что-нибудь и убежит.
– Поцелуй не будет настоящим, если не целуют
шею, плечи, – продолжала я.
Я долго целовала ей уши и шею до затылка и,
наконец, попыталась поднять ее свитер, чтобы добраться до груди.
Хельга не очень хорошо понимала, что с ней
происходит, но и она была охвачена порывом юношеской, долго скрываемой
чувственности. Откинув голову назад, она позволила мне целовать ее белую тонкую
шею. Я ощущала, как она перевозбуждена.
Как раз в этот момент вошел один из жильцов и
впустил в подъезд клубы холодного воздуха. Он прошел мимо, а я, стараясь
прикрыть Хельгу собой, прижала ее к стене. Она расслабилась и уже больше не
мешала мне.
– Теперь тебе нужно научиться тому, чтобы тебя
ласкали, и ласкать самой, – объявила я.
Я быстро расстегнула ее пальто, приподняла
свитер и моя рука, наконец, добралась до ее груди, которую я тут же начала
ласкать. Другую руку я сунула себе под платье и стала мастурбировать, чтобы
удовлетворить себя.
Я была так возбуждена, что мне хотелось сейчас
же овладеть Хельгой, как мужчина женщиной. Да только все, что у меня было, –
так это лишь маленький, набухший от возбуждения клитор…
Хельга была уже немного не в себе. Я
воспользовалась этим, чтобы поднять ее свитер, и принялась жадно ласкать ее прекрасную
грудь губами, языком. Я чувствовала, как ее сосок от возбуждения стал твердым.
В это же время я поставила одну из ее ног между моими, подняла свою юбку и
принялась тереться об ее ногу, все убыстряя ритм до тех пор, пока звезды не
посыпались у меня из глаз, мне показалось, что я отрываюсь от земли и лечу.
Мое дыхание стало тяжелым и прерывистым.
Хельга, казалось, была всем этим шокирована. Она-то попросила совета, как ей
вести себя при первом невинном поцелуе, а ее почти изнасиловала в холле собственного
дома ее же лучшая подружка, обезумевшая от любви! В конце концов она что-то
буркнула и взбежала вверх по лестнице.
Несколько следующих недель я бегала за ней,
как собачонка. Я была страстно влюблена и очень несчастна и ждала только одного
– первой же возможности поласкать ее прекрасную грудь. Если она играла в
теннис, я тоже шла играть, когда она занималась верховой ездой, и я вместе с
ней, а когда она записалась в клуб гребцов, где занимались снобы и антисемиты,
– я тоже подалась туда. Мне очень нравилось смотреть, как она, одетая в шорты и
майку, легко скользит взад-вперед по скамейке лодки, потом я шла за ней в душ,
и когда я видела ее перед собой совершенно нагой в одной купальной шапочке, мне
страстно хотелось намылить ее прекрасное тело.
Хельга понемногу взрослела. Она начала
замечать мою привязанность к себе и стала поддразнивать меня и выводить из
себя. Целых два года я таскалась за ней, одуревшая от любви и желания, а то,
что в 17 лет я стала женщиной, ничего не изменило.
Для большинства девушек потеря девственности
представляет одно из значительных событий юности. Для меня же это стало скорее
одним из этапов роста. Я уже два года ходила с молодым человеком, и у нас было
довольно много веселых сексуальных опытов. Можно сказать, что мы очень подробно
изучали наши тела, однако никогда не доводили нашу любовь до положенного
завершения. В Голландии за молодыми людьми очень пристально следят. Мы часто
прятались с ним за мельницами или за дамбами, но смелости сделать последний шаг
нам пока не хватало.
В конце концов это свершилось самым обыденным
образом в доме одного нашего друга, находившегося в отъезде. И не было ни боли,
ни страданий, ни крови. Лишь ощущение огромного облегчения и удовольствия,
которое создавало ритмичное движение члена моего друга в моем влагалище. Потом
ритм начал ускоряться, и он кончил, оставив меня разгоряченной.
Более значительным для меня стал другой факт:
став женщиной, я оказалась совсем ненасытной. Даже бросила моего постоянного
друга ради удовлетворения собственной сексуальной страсти. Мне было все равно,
с кем я занимаюсь любовью. Иногда я останавливала выбор на ком-нибудь из членов
нашей семьи, а сама по себе мысль о запретном плоде лишь подогревала меня.
Единственной проблемой была опасность нежелательной беременности. К двенадцати
годам, когда я узнала от старших товарищей о реальностях жизни, мне порой
хотелось иметь старшего брата, чтобы я могла ему отдаться. Я так и не
избавилась от склонности к такому виду половых связей и впоследствии
занималась-таки любовью с некоторыми членами нашей семьи. Причем всегда
целенаправленно.
Моей первой «жертвой» пал брат моей матери,
мой любимый дядя, питавший ко мне родительскую любовь, когда я была еще
ребенком. А стоило мне повзрослеть, как дядя стал проявлять ко мне склонность
уже совсем другого рода.
Как-то родители привезли меня на уик-энд к
нему в Германию, в Дюссельдорф, и мы с ним решили сбежать ненадолго из дома,
чтобы заняться любовью в какой-нибудь гостинице. Однако сама по себе мысль об
этом так возбудила дядюшку, что его жена, видимо, быстро все раскусила и ни на
секунду не оставляла его одного вплоть до нашего возвращения в Амстердам.
Первая попытка была задушена в зародыше.
Вторая, однако, оказалась более удачной. Я
предприняла ее через несколько лет с сыном другого дяди, моим двоюродным братом,
который приехал посмотреть Голландию и навестить своих родных. Это был
красивый, хорошо сложенный 28-летний немец, и уж, конечно, он не был
девственником.
