Маленькая черная коробочка была телекамерой,
которая работала наподобие радара. Из соседнего дома на прибор наводился
лазерный луч, камера включалась и передавала изображение на усовершенствованный
приемник, установленный в конторе Эйба. Он мог не только все слышать, но и
видеть. Ему было достаточно повернуть ручки управления, чтобы моя комната
появилась на экране. Потом этот гнусный подсматриватель спокойно глазел,
облизываясь, на все, что у меня происходило. Но он был не настолько хитер, как
думал. Он затратил столько труда для того, чтобы получить всего-навсего
сорокапятиминутный фильм. И когда он его просматривал, трансляция случайно была
принята одной из телевизионных станций Нью-Йорка, и фильм появился на экранах.
Зрители получили право на хорошенькую оргию.
Когда ФБР попросили провести расследование, то
его агенты сразу сообразили, что только Эйб мог выполнить такой трюк. Они
вызвали этого толстого таракана и пригрозили посадить его в тюрьму, если он не
прекратит свои штучки.
ФБР и разные комиссии по расследованию хорошо
знают Эйба. Он продал им огромное количество информации. Вскоре после нашей
первой встречи он предложил мне раздать взятки, чтобы я могла спокойно
заниматься своим делом. В то время мне становилось все труднее работать четыре
или пять месяцев подряд без того, чтобы не быть арестованной. Эйб утверждал,
что якобы достаточно умно раздать немного денег, чтобы исправить положение.
Тогда он мне и признался, что работает для
двух организаций, занимающихся расследованием коррупции. Он объяснил, что все,
сделанное мной для него, будет рассмотрено благожелательно, а в обмен мне будет
оказана помощь.
Эйб познакомил меня с сенатором Джоном Хьюгом
и с его советником Эдвардом Маклохлином. Сенатор Хьюг руководил комиссией по
расследованию преступлений. В обмен на мое сотрудничество он предложил мне
заняться моими проблемами с иммиграционными властями. Я ведь постоянно боюсь,
что меня выдворят из страны. Я посчитала, что Эйб действительно мог говорить от
имени сенатора.
Тем не менее полностью я ему не доверяла. Если
он в самом деле был моим другом, как утверждал, то почему же тогда требовал
чаевые по двести-триста долларов? Чтобы сжечь микрофоны, подключенные, по его
словам, к моим телефонам? И разве с друзей берут такие суммы?
Однажды один из моих приятелей назначил мне
встречу в конторе адвоката, чтобы затем пойти пообедать. Я знала адвоката Эда
Джармена много лет и никогда его не любила. Он был слишком ловок для того,
чтобы быть честным, и общался с более чем сомнительными личностями. Он
полностью соответствовал моему понятию о продажном адвокате. Мы поговорили
несколько минут. Я упомянула о моих многочисленных арестах. Он тут же предложил
познакомить меня кое с кем, кто мог бы существенно помочь.
В тот же день после обеда швейцар сообщил мне,
что господин, назвавшийся другом Джармена, хочет меня видеть. Он был высокого
роста, примерно сорока лет, вежлив и хорошо одет. Я его впустила. Он сказал,
что его зовут Ник и что фактически он инспектор полиции. Показал свое
удостоверение и значок, номера которых я записала. Так как я считалась подругой
Джармена, то Ник изъявил готовность помочь мне.
Потом мы обсудили ситуацию. Инициатива мэра
Нью-Йорка Линдсея, решившего избавить город от бедствия, именуемого
проституцией, была направлена не только на уличных потаскух. Последствия этого
решения касались также кол-герл и мадам. Были произведены многочисленные
аресты. Меня с одной из моих девушек арестовали в марте 1971 года, и дело до
сих пор не было закрыто. Я сильно беспокоилась, ведь меня могли обвинить в попытке
занятия проституцией, а я боялась любого приговора. Ведь на деле все, что
считалось пороком, могло помешать мне получить американский паспорт, которого я
очень долго ждала. Конечно, сказала я Нику и об этом. Он спросил фамилию
полицейского, который меня арестовал. Я назвала. Потом мы пошли выпить по
стаканчику в «Дж. Дж. Кларк», бар, где я часто бываю. Похоже, что и Ник всех
здесь знал. Возле нашего столика постоянно толпились люди. Наконец мы
договорились встретиться завтра в присутствии Ларри.
В этот же вечер Ларри и Эйб были у меня. Я
рассказала им о моих переговорах с Ником. Похоже, Эйб сильно заинтересовался.
Он заявил, что лучше, чем Ларри, может разобраться в честности полицейских и
вообще мог бы стать моим посредником во всех предложениях, какие может сделать
Ник. Он также взял у меня фамилию инспектора и номер удостоверения для
проверки.
На следующий день я приняла Ника в присутствии
Эйба. Я представила его как моего приятеля, но, похоже, оба прекрасно понимали
друг друга. Прежде чем я успела открыть рот, они договорились, что я должна
платить тысячу долларов полиции, чтобы заручиться ее защитой.
Я начала плакаться. Мол, сумма слишком уж
огромна. Эйб дал понять, что для меня выгоднее принять это предложение, чтобы
не быть выдворенной из страны. Пришлось согласиться. Чтобы скрепить наш
договор, я предложила Нику одну из моих девушек.
Через два дня Эйб и Ник встретились в полиции,
и инспектор познакомил их с тремя полицейскими из квартального участка. Позже
Эйб сообщил мне, что Ник – один из самых крупных пройдох Нью-Йорка. Большая
часть самых крупных взяток проходит через него и, вполне возможно, половина
оседает в его кармане.
Ларри и я пытались убедить друг друга в
правильности и обоснованности такого соглашения. В любом случае, у нас не было
выбора. Эйб, которому я каждый месяц давала тысячу долларов, похоже, в то время
был достоин доверия. Так продолжалось три месяца. Ник и Эйб снюхались, как
ярмарочные жулики. И неудивительно, ведь оба были отчаянными воришками.
Между тем мы заключили еще одну сделку,
касавшуюся моего ареста. После долгих переговоров Эйба с арестовавшим меня
полицейским Ник потребовал у меня три с половиной тысячи долларов, чтобы
полностью обелить меня. Сначала полицейский потребовал у курицы, несущей
золотые яйца, десять тысяч, но в конце концов сошлись на трех с половиной. И
опять я платила, ведь ничего другого не оставалось. Позже я обнаружила, что
полицейский получил только полторы тысячи. А то, что случилось с остальными
двумя тысячами, знают только Эйб и Ник.
Но это не особенно улучшило положение. Мой
безнадежно честный адвокат отказался от подкупа, и я была признана виновной. Но
отделалась всего лишь штрафом в сотню долларов. В довершение всего полицейский,
который меня арестовал, захотел бесплатно воспользоваться девушкой, бывшей в
тюрьме вместе со мной. Конечно же, такую возможность я ему никогда не предоставила.
