Том сходил в амбар и сумел запустить огромную старую газонокосилку. Взгромоздившись на сиденье, он с ужасным грохотом повел ее по гравию к ручью. Двигатель испускал черный бензиновый дым, и косилка некоторое время резала траву, но потом заскакала, подбрасывая Тома, как циркового клоуна. В конце концов раздался резкий стук, двигатель заглох и больше уже не заводился. Том слез на землю, корчась от смеха, и Чарли почувствовала, едва ли не впервые, что все у них здесь будет нормально.
– Давай найдем какую-нибудь забегаловку, – сказал Том. – Я бы не отказался от пива и бифштекса.
– Тот парень с нашей улочки говорил, что поесть здесь лучше всего в «Георгии и Драконе».
Чарли отбросила волосы со лба Тома, и вечернее солнце заплясало в глубине его синевато-серых глаз. Он не выглядел на тридцать восемь лет, и она не ощущала, что ей тридцать шесть. Чарли чувствовала себя лет на двадцать шесть, а может, даже шестнадцать, как тогда, когда она впервые увидела эти улыбающиеся ей глаза и уставилась в них с липкого ковра, на котором растянулась в том трактире. «Привет, Джо Кул»,
[3]
– сказала она тогда этому незнакомцу, а потом наступила на его сверкающие модные ботиночки фасона «челси».
«Георгий и Дракон» представлял собой старый постоялый двор, и стеклянная доска на двери пестрела рекламой: «Рэлес Рутьер», «Эгон Роней», «Прекрасная пивная», «Отличные сорта пива». Узкая полоска-патент на перемычке двери гласила, что владельцем заведения является Виктор Л. Лэббин.
Когда они вошли внутрь, взрыв хохота кучки работяг, сидевших за столом, оборвался. Те посмотрели на вошедших, и после реплики одного из них смех возобновился. Стоявшая у стены одинокая игральная машина-автомат мигала огнями, вспыхивала разными знаками, меняла цвета и каждые несколько секунд повторяла отрывок одной и той же мелодии. Аудитория машины состояла из старой английской овчарки, лежавшей на полу и сонно наблюдавшей за автоматом, словно скучающий импресарио на прослушивании.
Эта комната с массивными деревянными балками и низким потолком пожелтела от времени и дыма. На стенах, по соседству с кругом – мишенью для метания маленьких дротиков, висели старинные сельскохозяйственные орудия. Еще там были устаревшие пивные помпы и кресло у незажженного камина. В объявлении около круга для дротиков говорилось о распродаже всякой всячины.
В одном из трех посетителей у дальнего конца стойки бара Чарли узнала высокого Хью Боксера, их соседа.
– Привет! – салютовал он, приподняв короткую трубку.
На нем была мятая рубашка в шашечку, вязаный галстук. Дружелюбная улыбка все время играла на его бородатом лице, хотя еще при знакомстве Чарли почувствовала в нем сильный, властный дух.
Чарли представила ему Тома, а Хью Боксер заказал им выпивку и представил своим собеседникам. Джулиан и Зоэ Гарфилд-Хэмпсен жили в конце их улочки, в доме из красного кирпича, с греческими колоннами вокруг бассейна. Джулиан Гарфилд-Хэмпсен, в полосатой рубашке с Джермин-стрит с матерчатыми запонками, был высокий, с громовым голосом и красноватым лицом пьяницы. Всякий раз, когда он говорил, – разглаживал рукой свои красивые волосы. По всей вероятности, он был ровесником Тома, но выглядел лет на десять постарше.
– Как здорово, что на нашей улочке появилась еще одна молодая пара! – сказала Зоэ тихим, но звонким голосом. Ее речь по замедленности и старательности напоминала ответ школьницы на уроке по дикции. Это была та женщина, которую Чарли видела выходящей из конюшни в бикини и высоких сапогах. – Мы с Джулианом всегда просто обожали Элмвуд-Милл, – добавила она.
– И мы его любим, – сказала Чарли.
– Он великолепен! Мы бы и сами его купили, но он расположен слишком низко, и зимой там мало солнца.
– Ваш «спритсер».
[4]
– Хью Боксер передал Чарли ее бокал. – И пинта лучшего пива из помпы Вика.
– Ваше здоровье! – Том поднял свой бокал, изучая цвет темного горького пива, затем отпил немного и одобрительно кивнул хозяину заведения.
Хозяин, коренастый суровый мужчина с редкими черными волосами, некоторое время не отвечал. Но когда повернулся, чтобы взять высокий стакан из маленькой алюминиевой раковины, спросил с бесстрастным милдлендским акцентом:
– В крикет любите поиграть?
– Да, играл немного, – ответил Том с удивлением.
Хозяин протер стакан салфеткой.
– В ближайшее воскресенье, – сказал он, – в десять утра, в Элмвуд-Грине будет благотворительный матч против Родмелла, и двоих человек не хватает.
– Да я уж забыл все, несколько лет не играл.
– Предпочитаете действовать битой или подавать мяч?
– Да вроде привык отбивать битой.
– Записать вас на первое отбивание?
– Ну, я бы не… хм…
Но хозяин уже заносил его имя в список.
– Уитни? С мягким «т» или твердым?
– С твердым, – ответил Том. – У меня совсем нет снаряжения.
– Вас тут заарканят, – сказал Хью. – И месяца не пройдет, как они вас включат во все комитеты.
– Виола Леттерс готовит к соревнованиям чай, – продолжал хозяин. – Надеюсь, она будет поддерживать с вами связь, миссис Уитни.
– Хорошо, – сказала Чарли несколько ошеломленно, но улыбаясь.
– А вы готовите еду по вечерам? – Том жадно запустил пальцы в большую чашу с арахисом на стойке бара.
– Ресторан вон там, – показал хозяин пальцем. – Последние заказы на еду принимаются в 21.45.
Том сгреб еще порцию орешков и отправил в рот. У них оставалось полчаса.
– Джулиан играл в прошлом году, но зашиб плечо, – сказала Зоэ и спросила у Чарли: – А сколько у вас детей?
– Да пока что ни одного. – При этом вопросе Чарли всегда краснела. – Мы… мы надеемся здесь пополнить семью.
– Здорово! – сказала Зоэ, но выражение ее лица говорило другое: «В вашем-то возрасте?!»
У самих Гарфилд-Хэмпсенов было трое детей: Орландо, Гервейс и Камилла. Джулиан (по-домашнему Джу-Джу) занимался компьютерными программами. Зоэ предпочитала конный спорт. И все у них было здорово.
Чарли перехватила взгляд Хью Боксера.
– Это ваш там такой миленький «ягуар»? Том влюбился в него, как только мы впервые увидели этот дом.
– Скажите ему, чтобы забегал в любое время, когда дверь мастерской открыта. Я сейчас занимаюсь очаровательным старым «бристолем». – Он легонько постучал трубкой о край керамической пепельницы, и в этом звуке слышалось что-то уютное. Хью коснулся лба тыльной стороной массивной ладони. – А сегодня вечером душновато.
