– Вам бы, мадам, сначала обработать потолок.
Лаура. Эта сука Лаура.
Чарли позвонила Лауре и наткнулась на автоответчик в ее квартире, наткнулась на автоответчик и в дамском магазинчике, позвонила Тому по частной линии, но там никто не ответил, позвонила по его основному номеру и повесила трубку, поскольку ответил телефонист. Уж не в Париже ли он с этой сучкой Лаурой?
– Не то краска с потолка поползет потом на стены.
Строитель Берни, нахально ухмыляясь, стоял в дверном проеме в грязном комбинезоне и с золотой сережкой в ухе.
– Потолок? Да… я… Я так и сделаю, наверное.
Берни провел руками поверх грунтовой бумаги.
– Неплохо. Мы подыщем вам работенку, если вы захотите стать профессионалом.
Она невольно улыбнулась.
– Для любителя это хорошо! – Он потер пальцем трещину между двумя соединениями. – Тут у вас вышла нахлестка, а надо бы их избегать, иначе краска сморщится.
– Не думаю, что эти стены имеют значение.
Ее голос звучал слабо. Стиснув ладони, она пыталась остановить боль.
– Господи, что вы с руками-то сделали?
– Стекло. Я разбила… кое-что стеклянное.
Он мельком взглянул на балки:
– Есть неплохой материал, которым вы могли бы их покрыть, вернуть им естественный цвет. Не могу припомнить название. Спрошу у Пита. – Он дернул за свою сережку. – И еще насчет стола-то вашего. – Он ткнул пальцем в направлении прихожей. – Ну, того, который, вы говорите, был опрокинут. Я помню, как принесли вторую почту, и я аккуратненько сложил ее на этот стол.
– А кто был здесь после того, как вы ушли?
– Да никого не было. Я запер собаку в кухне, как вы и просили.
– А водопроводчика уже не было?
– Нет.
– Вы уверены?
– Да, он рано ушел.
– А вы видели моего мужа, когда он приехал?
– Да, где-то около трех часов. Собирался в командировку. Хорошо бы так вот прокатиться. Куда он уехал-то? В какое-нибудь экзотическое местечко, да? А вас оставил тут работать. Таковы уж мужчины, это точно.
Кто-то слегка стукнул дверным кольцом. Бен залаял. Чарли вытерла руки о тряпку и пошла открыть. Державшийся подальше от дверей Гидеон выглядел раздраженным. Коснувшись шапочки, он произнес:
– Боюсь, я не буду к вам больше приходить, миссис Уитни. – Он вручил ей грязноватый конверт. – Тут мои рабочие часы за последнюю неделю.
Чарли с удивлением взяла конверт.
– Надеюсь, это не из-за кур? Мы не виним вас за них, Гидеон. Это вина не ваша. Вы хорошо поработали над изгородью.
Он пожал плечами, избегая смотреть ей в глаза:
– Я-то думал, что будет по-другому, раз уж она умерла, но ничего не изменилось.
– Что вы имеете в виду? – Она механически открыла конверт.
– Да лучше бы мне не говорить, если вы не возражаете.
– Я бы предпочла, чтобы вы сказали.
Его раздражение усилилось.
– Вам не составит труда подыскать кого-нибудь еще, – сказал он, пока она вынимала исписанный от руки листок. – Восемь с половиной часов на прошлой неделе.
– Вам что, предложили где-то больше денег? Я уверена, что мы могли бы повысить вам оплату.
Он покачал головой и уставился на ее сапожки.
– Нет, это здесь ни при чем.
– Не понимаю, в чем проблема?
– Я уже решил. Только не хочу об этом говорить.
– Пойду за кошельком, – сказала она, озадаченная и рассерженная.
Чарли стояла у того самого стола в прихожей и разбирала утреннюю почту. Внутри официального темно-желтого конверта, адресованного ей, были краткое письмо-листочек, озаглавленное «Доступ к регистрации рождений. Информация для усыновленных» и бланк. Прочитав листочек, она мельком взглянула на бланк и сложила их в конверт. Сквозь ее подавленность просочился слабый ручеек волнения и надежды.
Электрик, невысокий подагрический мужчина с козлиной бородкой, спустился по лестнице.
– Извините меня, миссис Уитни. Вы пользуетесь в доме необычными электроприборами?
– Необычными? В каком смысле необычными?
– Ну, чем-нибудь не домашним. С очень высокой мощностью.
– Мужчина, приходивший снимать показания счетчика, тоже говорил, что здесь используется много энергии. Он считал, что где-то короткое замыкание. А разве мой муж не говорил вам об этом?
– Никакого замыкания мы нигде не обнаружили. Мы заново сделали проводку и повсюду проверили ее. – Он похлопал по небольшой отвертке, прикрепленной к карману рубашки, как бы подчеркивая то, что сказал, а потом попытался вытащить занозу из пальца. – Здесь используется… что-то слишком уж мощное. Часть новой проводки, которую мы установили, начинает плавиться.
– Плавиться?
Он зубами вытащил кусочек занозы.
– Я проверил ваши электроприспособления. Они в полном порядке. Мне, видно, придется заменить часть новой проводки, которую я установил. – Он покачал головой. – Забавно. Позвоню в управление энергоснабжения, хочу удостовериться, нет ли здесь поблизости надземных кабелей.
– А что-нибудь другое не могло это вызвать?
– Что вы имеете в виду?
– Ну, я не знаю… Сырость, сильный дождь.
– На электричество может влиять масса вещей. Я прослежу.
– Спасибо.
Пройдя в кухню, она поставила на плиту чайник и села за стол изучать форму обращения по поводу регистрации ее рождения. Чарли взялась за шариковую ручку.
Бланк расплывался, как и ее сознание. Она начала заполнять его, полная решимости, о да, полная решимости. Она заполняла бланк крупными буквами, огромными буквами. Ручка дважды глубоко протыкала бумагу, и Чарли приходилось останавливаться и разглаживать бланк вокруг дыр.
Чайник закипел, с щелчком отключившись, и ее внимание снова сосредоточилось на бланке. Расширившимися глазами она уставилась на то, что написала. Хотя это был совсем не ее почерк.
Надпись была отчетливой, крупной и небрежной:
«НЕ ЛЕЗЬ ТЫ В ЭТО ДЕЛО, СУЧКА».
– Эй?
В дверном проеме кухни стоял Хью Боксер, держа какое-то растение размером с небольшое деревце. Чарли перевернула бланк об усыновлении, пытаясь скрыть растерянность.
Верхушка растения была изогнута, и листья торчали во всех направлениях, будто оно росло так же беспорядочно, как и волосы самого Хью.
– Маленькая благодарность вам за то, что держали автомобиль в амбаре, – сказал он и добавил: – И что-то вроде подарка типа «Добро пожаловать к нам в соседи».
