Если ему повезет, если погода не переменится, ночь будет темная. Ветер и дождь – настоящий дар Божий: когда он вернется, шум машины будет заглушён.
105
– Мама, что я тебе покажу! Иди сюда! – Алек стоял у подножия лестницы, широко раскрыв глазенки от возбуждения. – Иди скорее!
Оливер стоял на коленях в огромной гостиной, стараясь разжечь дровяную печь. Вера, расслабленно сидя на диване, смотрела в большое панорамное окно на пышные цветочные клумбы и газон огороженного садика. По крышке бассейна барабанил дождь. На коленях у Веры лежал раскрытый номер «Ивнинг стандард», привезенный Оливером из Лондона; она маленькими глотками пила австралийское шардоне, похожее на нектар.
Первая газета, которую она прочитала за много дней, и первый бокал спиртного – она не пила почти неделю. С непривычки вино ударило ей в голову. Приятное чувство! Теперь, когда Оливер вернулся, она успокоилась. В комнате слышалось приятное потрескивание; запахло растопкой. Она отпила еще.
О гибели брата Оливера в газете ничего не было. Новость уже устарела. Вера улыбнулась сыну:
– Что ты хочешь мне показать, милый?
– Поднимись со мной – сама увидишь.
Алек весь день вел себя примерно; в промежутках между мультиками по двум спутниковым каналам строил космический корабль из набора «Лего» – «Звездные войны» – и обследовал дом.
– Ладно, – сказала она, – пошли. Надеюсь, там у тебя что-то хорошее.
Она поднялась с дивана и почувствовала, насколько устала. Измучена, вымоталась, истощена.
А может, еще немного одурманена?
Алек взобрался вверх по дубовой лестнице; она медленно шла за ним. Каждая ступенька давалась ей с большим трудом. Наконец они оказались на галерее второго этажа. Комната, в которой спал Оливер, находилась слева, а та, где спали они с Алеком, – впереди. Алек свернул направо и скрылся за дверью.
Войдя следом за сынишкой, Вера очутилась в спальне, красиво обставленной антикварной сосновой мебелью. Огромная кровать была накрыта белым кружевным покрывалом. Алек лукаво смотрел на нее.
– Милый, мама очень устала. Что ты хотел мне показать?
Он нырнул в платяной шкаф и вскоре вылез оттуда, держа в руках длинный шест с крюком на конце. Потом он задрал голову и посмотрел вверх. Проследив за его взглядом, Вера увидела дверцу, которая вела на чердак.
– Алек, по-моему, не стоит…
Но он уже зацепил крюком металлическое ушко на дверце – да так ловко, словно занимался этим всю жизнь. Сильно потянул, и крышка люка опустилась вниз. К ней была прикреплена металлическая лесенка. Снова зацепив крюком, Алек вытянул лесенку до пола.
И начал карабкаться наверх.
– Алек, милый, я…
Но он уже исчез в люке. Через несколько секунд наверху зажегся свет. Вера, которая всю жизнь боялась высоты, крепко схватилась за поручни и стала медленно подниматься.
Когда ее голова и плечи пролезли в люк, она замерла в изумлении. Здесь, наверху, оказался настоящий детский рай. Огромный изолированный чердак с деревянным полом. Кровать накрыта покрывалом с изображением Человека-паука. И повсюду разбросаны игрушки – на полу, в открытом ящике комода. На противоположном конце, бок о бок, стояли огромные игрушечные электрические железная дорога и гоночная трасса с машиной.
– Мама, тот дядя сказал, что сегодня я могу спать здесь. Можно, мамочка?
– Оливер разрешил тебе спать здесь?
Алек кивнул, опустился на колени и поднял с пола маску для Хеллоуина с выскакивающим глазом.
– Здесь очень удобно, милый.
– Значит, можно? Можно? – прогудел он из-за маски.
– А ты не будешь бояться спать один?
– Нет!
Вера подошла к кровати, потянула покрывало. Постель была застелена; простыни сухие.
– Дом не наш; вряд ли хозяевам понравится, если ты будешь спать в этой кровати.
– Дядя сказал, что можно.
Не снимая маски, Алек бросился к игрушечной гоночной трассе и нажал выключатель на стене. Потом схватил пульт и нажал кнопку. Резко зажужжав, спортивная машинка побежала по рельсам и перекувырнулась на повороте.
– Догони меня!
– Потом. Пойду приготовлю тебе ужин.
Когда Вера спустилась вниз, ее приветствовал удушающий запах дыма и жалобный вой. Встревоженная, она бросилась в гостиную. От камина поднимались клубы черного дыма. Вой сделался почти нестерпимым. Противопожарная сигнализация, догадалась она.
Оливер кашлял.
– Вот, пытался разжечь эту штуку. Должно быть, дымоход забился; наверное, там птичье гнездо или что-нибудь еще.
Вера поскорее распахнула все окна. Прошло несколько минут, прежде чем дым выветрился и сигнализация смолкла.
– Идея оказалась не слишком удачной, – сказал он.
Она улыбнулась, взяла бокал и допила остаток вина.
– Не всем же быть удачными.
Подойдя к ней, с черными руками и лицом вымазанным сажей, он поцеловал ее в губы.
– Где Алек?
– Наверху, на чердаке, заваленном игрушками. Он сказал, ты позволил ему спать там – правда?
– Если он хочет – конечно. Джерри специально обустроил чердак для детей – у него целая куча племянников, племянниц и крестных детей, которые приезжают погостить.
Заметив выражение, мелькнувшее у него в глазах, Вера улыбнулась:
– Значит, если он будет спать наверху, мы с тобой сможем немного побыть вдвоем?
– Эта мысль и мне приходила в голову.
Она обвила его руками, крепко прижала к себе, потом, поднявшись на цыпочки, поцеловала его в глаза.
– По-моему, ты здорово придумал, – прошептала она. – Ничего лучше ты не придумывал за целый день.
106
Лошади. Лошади сегодня ему изрядно надоели. Сегодня его раздражало все. Куда ни кинь взгляд – везде офорты с изображениями лошадей – прибиты к потолочным балкам, к прокуренным стенам. Уздечка с медными заклепками, медная пряжка и медные медальоны с изображением все тех же лошадей, будь они неладны, свисали со стены прямо у него над головой. Вокруг клубился вонючий сигаретный, сигарный и трубочный дым. Всякий раз, как он ставил что-нибудь на стол, стол шатался.
Паб ломился от посетителей. Росс ненавидел переполненные пабы. От отсыревшей одежды шел пар. Болтовня окружающих людей приводила его в ярость; он неприязненно ежился, слыша внезапные взрывы хохота и хвастливый голос разодетого местного всезнайки в желтом джемпере и мягких спортивных яхтсменских туфлях.
Он то сжимал руками бокал без ножки, то отпускал его; на донышке оставалась лишь капля виски «Макаллан». Рядом с нетронутым бутербродом с ветчиной в треснутой пластмассовой пепельнице с рекламой мартини дымил окурок дешевой сигары, которую Росс купил здесь же.
