– Это кольцо моей матери. Она просила всегда носить его с собой.
– Ты не можешь отдать его мне, потому что я не во всякое время буду рядом.
Но Ранулф взял ее руку и надел кольцо.
– Я заверну тебя в комок шерсти и буду повсюду брать с собой. А теперь иди отыщи леди Мелиту, ибо я бессовестно пренебрегаю своими людьми, конем и братом.
– Но сначала ты должен поцеловать меня, – обиженно пробормотала она. Как он мог забыть?!
Он наклонился и чмокнул ее в щеку, но она обвила его шею и притянула к себе. На какой-то момент он сжал ее, едва не раздавив.
– Иди, – прошептал он, разнимая ее руки, – прежде чем я опозорю себя и короля перед твоей семьей. И заметь, я не включаю тебя в число опозоренных, поскольку знаю, что ты бессовестная плутовка.
– Тогда возвращайся к коню, – усмехнулась она, – а я займусь делами и выброшу тебя из головы.
Она весело побежала к матери. Мелита направилась за ней. «Когда-нибудь мне придется заплатить за это», – подумала она.
Конечно, мать радовалась счастью дочери, но никак не могла понять, каким образом умудрилась воспитать столь дерзкую девчонку. «Это Уильям во всем виноват, – твердила она себе. – Назови он дочь Джоан, как хотела я, она не была бы такой. Ни одна Джоан не посмела бы обнять у всех на глазах мужчину, -который еще не стал ее мужем! Но девочку назвали в честь львицы!»
Мелита невольно улыбнулась. Какое счастье, что Лайонин предстоит выйти за Ранулфа, а не за слабого, безвольного слизняка вроде Джайлза, юноши, жившего в соседнем имении и с детства поклявшегося жениться на Лайонин.
– Мама! Что ты там бормочешь? По-моему, ты разговариваешь сама с собой!
– Опомнись, Лайонин! Ты можешь вести себя вызывающе с лордом Ранулфом, но только не со мной!
Лайонин рассмеялась, но тут же, став серьезной, извинилась:
– Прости, матушка. Ну разве он не поразительный человек?
Мелита вздохнула, ибо предвидела, что следующие несколько часов ей придется выслушивать перечисление достоинств лорда Ранулфа.
Они провели день в большой спальне Уильяма и Мелиты, служившей также соларом
[4]
. Но сегодня Лайонин никак не могла сосредоточиться на шитье, потому что постоянно подносила кольцо к свету, любуясь игрой изумрудов, и слишком часто подбегала к окну, чтобы взглянуть на ристалище.
– Лайонин, – небрежно приказала наконец Мелита, – в этом году урожай яблок особенно хорош. Пойди к кухарке и попроси у нее несколько штук.
– Я не голодна.
– Но я подумала, что вороному лорда Ранулфа может понравиться угощение.
Лайонин мигом вскочила и, подбежав к матери, обняла ее и чмокнула в щеку. И, уже взявшись за дверную ручку, обернулась:
– Когда-нибудь я спрошу, какое такое срочное дело было у отца к тебе, если меня оставили наедине с лордом Ранулфом и велели его вымыть.
По лицу Мелиты пробежала легкая тень, но для дочери и этого оказалось достаточно. Смеясь, она спустилась на кухню.
В конюшне было тепло и приятно пахло сеном. Девушка, несшая маленькую корзинку яблок, подошла к стойлу, погладила большую конскую голову и открыла дверцу. Вороной осторожно взял яблоко с ее ладони и стал есть, а она тем временем ласкала его мощную холку.
– Лайонин! Что ты делаешь? Тебе нельзя подходить к Таю! Это опасно! – окликнул ее Джеффри.
Лайонин шагнула к низкой деревянной перегородке и улыбнулась молодому человеку.
– Он так же добр, как его хозяин, – заверила она и, погладив бархатный нос, взяла железный гребень и принялась расчесывать длинную густую гриву.
Джеффри благоговейно взирал на эту сцену.
– Но Тай – жеребец и совсем не отличается добрым нравом. Он еще ни с кем, кроме Ранулфа, не вел себя так! Знаешь, что он укусил старшего конюха твоего отца?
– Уверена, что тот заслужил наказание. Смотри, какой милый конь!
Она подошла ближе к ногам Тая и погладила колени, поросшие длинными волосами, ниспадавшими до самого пола.
– Я не встречал девушки, подобной тебе. Брату очень повезло.
Лайонин встала и протянула Таю новое яблоко.
– Одного не понимаю: почему он до сих пор не женат? То есть был женат когда-то, очень давно. Представить не могу, как это придворные дамы упустили такого жениха?
– О нет, они пытались. Но в их глазах и поведении есть нечто такое, что можно разгадать без труда. И это что-то – алчность.
Кровь прихлынула к щекам Лайонин. Она поспешно отвела глаза.
– Но меня тоже одолевает алчность. К нему. Джеффри рассмеялся:
– Придворным дамам не дает покоя его богатство, и это очень легко увидеть. Они замечают его дорогие одежды, соболью подкладку плаща, драгоценности на камзоле и точно знают стоимость его имений.
– Имений? Но у него только Мальвуазен, остров к югу от Англии!
– Мальвуазен – всего одно владение из многих. Есть еще и…
– Не рассказывай! Не хочу думать о моем Ранулфе как о придворном короля, одном из его графов. Это безумно меня пугает. Лучше бы он был бароном вроде моего отца. Тогда он оставался бы дома и играл с нашими детьми.
– О каких детях идет речь? – осведомился подошедший Ранулф. – Я еще не коснулся девушки, а она уже считает себя матерью.
Джеффри перевел взгляд с Лайонин на брата:
– Пойду потолкую с Малардом. Ранулф усмехнулся, глядя вслед юноше.
– Что тут смешного?
– Малард редко говорит с кем бы то ни было, – пояснил он, оборачиваясь к Лайонин, все еще расчесывавшей конскую гриву. – Похоже, ты согласилась выйти за меня из-за моего жеребца. Когда мы приедем в Мальвуазен, я найду подходящую кобылку, и, может, дочь Тая станет твоей верной спутницей.
Жеребец подтолкнул хозяина в плечо.
– Видишь, эта мысль ему нравится. А теперь иди ко мне. Ты так избалуешь беднягу, что придется его продать.
Лайонин послушно шагнула вперед. Он положил руки ей на плечи и пристально заглянул в глаза:
– Хочу запомнить тебя, потому что завтра утром уеду.
– О нет! Не так скоро! – Она качнулась к нему. – Неужели не можешь остаться, пока не прочтут оглашения? Пока мы не обвенчаемся. Тогда мы отправимся вместе.
– Не могу. Я обещал управителю, что буду в Мальвуазене. Там много срочных дел. Но я возвращусь в день свадьбы, и ты станешь моей. А сейчас тебе нужно идти к матери.
Лайонин гневно отступила:
– Вечно ты отсылаешь меня.к матери! Я останусь с тобой!
