— Я не понимаю.
Эдмунд пересек просторную спальню, расположенную на верхнем этаже красивого замка поместья Чатворт, и, подойдя к высокому комоду, налил себе вина. Комната была обставлена дубовой и ореховой резной мебелью, со спинок кресел и стульев свешивались покрывала из волчьих и беличьих шкур. Кубок, который наполнил Эдмунд, был выточен из цельного куска хрусталя и отделан золотом.
Он посмотрел кубок на свет. На основании были вырезано пожелание счастья и благополучия его владельцу.
— Ты имеешь хоть малейшее представление о том, почему я на тебе женился? — Он не дал Элис возможности ответить. — Уверен, что ты самая тщеславная женщина во всей Англии. Ты, видимо, считала, будто я слеп, как этот сохнущий от любви Гевин Монтгомери. По крайней мере мне известно, что ты никогда не задавалась вопросом, почему граф вдруг решил взять в жены нищую потаскуху, которая переспала с каждым, кто был способен доставить ей хоть малейшее удовольствие.
Элис поднялась.
— Я не желаю слушать этого!
Эдмунд грубо толкнул ее, заставив сесть.
— Кто ты такая, чтобы считать себя вправе заявлять мне, что желаешь? Я хочу, чтобы ты поняла одну вещь. Я женился на тебе вовсе не потому, что любил тебя или был околдован твоей так называемой красотой. — Он повернулся и опять наполнил кубок. — Красотой! — пренебрежительно произнес он. — Не могу понять, что этому Монтгомери понадобилось от такой худышки, как ты, когда у него есть Риведун. Вот эта женщина способна взбудоражить кровь мужчины. — Пальцы Элис скрючились, подобно когтям, и она кинулась на Эдмунда, но он небрежным взмахом руки отбросил ее в сторону. — Я устал от этих игр. Твой отец владеет двумястами акрами, расположенными в самом центре моего поместья. Старый дурак уже собрался продать их графу Уэстону, с которым и я, и мой отец враждовали с незапамятных времен. Понимаешь ли ты, что стало бы с моим поместьем, если бы Уэстон завладел этой землей? Там течет ручей. Если его перегородить, я потеряю сотни акров плодородной земли, а мои крепостные умрут от жажды. Твой отец оказался слишком тупым, чтобы понять, что моей единственной целью является заполучить его землю.
У Элис не было слов. Почему он не рассказал ей о том, что Уэстон хотел купить этот участок?
— Но, Эдмунд… — начала она как можно мягче.
— Не смей заговаривать со мной! В течение последних месяцев я наблюдал за тобой. Я знаю всех, кого ты затаскивала в свою постель. И Монтгомери тоже! Даже в день его свадьбы ты бросилась ему на шею. Я знаю, что ты была с ним в саду. Самоубийство! Ты? Ха! Ты знала, что его малютка жена смотрит твой спектакль? Нет, не думаю. Я напился до бессознательного состояния, чтобы не слышать, как надо мной смеются.
— Но, Эдмунд…
— Я же сказал тебе, чтобы ты не заговаривала со мной! Я сделал тебе предложение, так как для меня была невыносима даже мысль о том, что земля может перейти к Уэстону. Твой отец пообещал передать мне участок, когда ты родишь ему внука.
Элис откинулась на спинку кресла. Внука!
Она едва не улыбнулась. Ей было четырнадцать лет, когда она забеременела. Чтобы избавиться от ребенка, она пошла к одной старухе, жившей в деревне. Та сделала свое дело, но Элис едва не умерла от кровотечения. Однако она была рада, что отделалась от ублюдка, который мог испортить ее великолепную фигуру. С тех пор прошло много лет, она спала со многими, но ни от кого не беременела. Она всегда радовалась, что в результате операции ей не грозило иметь детей. Теперь же Элис поняла, что ее жизнь превратилась в ад.
Час спустя Джослин, поиграв для кухонной прислуги, направился в большой зал. Он двигался вдоль стены. Напряжение, царившее в замке Чатворт, было невыносимым. Слуги отличались неаккуратностью и недобросовестностью. Казалось, и хозяин и хозяйка наводят на них ужас, и они не теряя времени принялись рассказывать Джослину о своей жуткой жизни в замке. В первые недели после свадьбы ссоры Элис и Эдмунда доходили до жестоких драк. Пока, как со смехом поведала одна служанка, хозяин не обнаружил, что леди Элис нравится, когда ее бьют. Тогда лорд Эдмунд запер ее, лишив всех развлечений и, что являлось его главной целью, удовольствия пользоваться его богатством.
Когда Джослин спрашивал о причине столь сурового наказания, слуги только пожимали плечами. Это было каким-то образом связано со свадьбой наследницы Риведун и Гевина Монтгомери. Тогда все и началось, и слуги часто слышали, как лорд Эдмунд кричал, что не позволит, делать из себя дурака. Он уже успел убить троих мужчин, которые предположительно были любовниками Элис.
Все расхохотались, когда Джослин побелел как мел. Теперь же, после всех разговоров на кухне, он поклялся, что завтра же покинет замок Чатворт. Здесь слишком опасно.
Неясный звук, раздавшийся из темного угла, заставил Джослина вздрогнуть. Он успокоил готовое вырваться из груди сердце, потом посмеялся над собой. Чутье подсказало ему, что в темноте скрывается женщина и что она плачет. Он двинулся к ней, но она отпрянула, подобно загнанному в угол дикому зверьку.
Это была Констанция, девушка, вызвавшая такую жгучую ненависть Элис.
— Успокойся, — тихо проговорил Джослин, стараясь, чтобы его низкий голос звучал как можно мягче. — Я ничего тебе не сделаю. — Он осторожно вытянул руку и дотронулся до ее волос. Она затравленно взглянула на него, и он почувствовал, что его сердце устремилось к ней. Кто мог так ужасно обращаться с женщиной, что запугал ее до полусмерти? Девушка прижимала руку к груди, как будто была ранена. — Дай мне посмотреть, — попросил Джослин и взял ее, за запястье.
Прошло еще несколько мгновений, прежде чем она осмелилась разогнуть руку. Против ожиданий Джослина, кость была цела, на коже — ни царапины. Однако даже в полумраке ему удалось разглядеть, что рука сильно покраснела, как будто кто-то выкручивал ее.
Ему захотелось обнять девушку, приласкать ее, но ее ужас перед ним был почти осязаем. Хрупкое тельце сотрясала дрожь. Джослин понял, что с его стороны будет гораздо милосерднее отпустить ее, и отступил. Она в мгновение ока исчезла. А он еще долго стоял и смотрел ей вслед.
Было уже поздно, когда он проскользнул в спальню Элис. Она ждала его, ее страстные объятия были открыты для него. Несмотря на свой богатый опыт, Джослин был удивлен ее неистовством. Она вцепилась в него мертвой хваткой, ее ногти впились ему в спину. Она с жадностью приникла к нему поцелуем, прикусив при этом его губу. Нахмурившись, Джослин отстранился, и это привело Элис в ярость.
— Ты собираешься оставить меня? — прищурившись, с настойчивостью спросила она. — Были такие, кто пытался оставить меня. — Она засмеялась, увидев выражение его лица. — Видишь, я знаю о них, — улыбнулась она. — Если ты доставишь мне удовольствие, у тебя не будет причин присоединяться к ним.
Джослину не понравились ее угрозы. Его первым побуждением было уйти. Но тут свеча у кровати на мгновение вспыхнула ярким пламенем, и он с особой остротой воспринял красоту Элис — красоту холодного мрамора. Он улыбнулся, его темные глаза заблестели.
