Она едва успела натянуть рубаху, как он застонал, И она обернулась к нему.
— Мэри, — сказал он, — Мэри, я найду тебя. Один прыжок — и она уже у постели. Он должен лежать тихо, людям в лагере нельзя знать, что ему плохо. Эти дураки вбили себе в башку, что Рейн укрывает в палатке драгоценности и золото, и Аликс не сомневалась, что они будут рады порыскать в его вещах.
— Мэри, — сказал он громче и помахал в воздухе своей мощной рукой, едва не задев голову Аликс.
— Рейн, проснитесь, — громко прошептала она, — вам приснился дурной сон.
Схватив его за руку, она почувствовала, что он весь пылает, как в лихорадке. Кожа на ощупь была очень горячая.
— Нет, — охнула она и стала проклинать Розамунду — зачем та ушла, когда Рейн в ней нуждается. Лихорадка! Что ей делать! Чувствуя свою совершенную беспомощность, она окунула тряпку в ведро с водой и хотела положить ему на лоб, но Рейн так сильно опять взмахнул рукой, что Аликс вместе с тряпкой отлетела в сторону. Если он и дальше будет так беспокойно вести себя, то заденет шест и полотнище шатра упадет им на голову.
— Рейн, — яростно скомандовала Аликс, — вы должны лежать тихо. — Она схватила его за руку, но в следующее мгновение он оторвал ее от пола и притянул к себе.
— Но я должен найти Мэри, — сказал он громко, хотя почти неразборчиво, и пошевелился, а вместе с ним она.
— Ты, бычище, — прошипела она, — лежи тихо! До него как будто дошло. Он открыл глаза и даже в полутемном шатре она заметила лихорадочный их блеск.
Какое-то мгновение он смотрел на нее невидящим взглядом, затем вроде разглядел, потому что положил ей руку на голову, пригнул ее и прижал рот Аликс к своему.
Протестовать, даже если бы Аликс этого и хотела, было бесполезно. Да она и не думала протестовать. Все исчезло в тот самый момент, когда их губы слились. Ей были присущи сильные страсти, она обладала глубокими чувствами, которые раньше всегда изливала в музыке. Как только Рейн дотронулся до нее, музыка взыграла в каждой частичке ее тела: ангелы пели, дьяволы что-то бормотали под нос, и хор звенел, достигая все новых высот. То была песня счастья. Песнь печали.
Рейн повернул к себе голову Аликс, пытаясь разлепить поцелуем ее губы, познать сладость ее рта, коснуться кончика языка. Потребовалось всего лишь мгновение, чтобы она научилась его целовать так же. Одна ее нога касалась пола, другая болталась в воздухе, Аликс полулежала на Рейне, обвивая руками его голову и прижимаясь к нему все теснее, а ее язык проникал все глубже в его рот. Вот этого ей хотелось с той самой минуты, когда она впервые увидела его: чтобы он относился к ней как к женщине.
Рейн с радостью встретил ее наступление, он вобрал губами ее губы, посасывая их и покусывая, обводя языком их сладостную припухлость.
Когда его рука скользнула вниз и дотронулась до ее щиколотки, она порывисто вздохнула и стала целовать его щеку, потом шею, эту мощную, сильную шею, на которую она так часто смотрела и с любопытством наблюдала, как по ней стекает пот.
Кожа у него была такая горячая, что она обожгла ее, когда он повернулся на бок и провел руками по ногам Аликс вверх, глубоко зарываясь пальцами в тугие округлости бедер. Вот он поднял руки к ягодицам, обхватил их ладонями и удовлетворенно хмыкнул.
— Да, ты девка сладкая, — пробормотал он и опять повернул к ней голову и завладел ее губами. Поцелуй становился все крепче, все жарче, его горящие лихорадочным огнем руки бродили по ее ногам и мили тело, познавая все изгибы и линии.
Но Аликс не хотела оставаться пассивной участницей этих игр, и ее руки тоже устремились в поиск. Они подняла вверх его рубаху, ощупывая горячую плоть рьяно и с большим любопытством, словно исследуя. Волосы у него на груди курчавились густой Порослью, а выпирающие буграми мышцы безумно ее возбуждали.
— Рейн, — промурлыкала Аликс, губами следуя за ладонями и ненавидя мешающее ей полотно. Он замер, весь отдаваясь касанию ее губ. Когда рубашка стала мешать и губы не могли следовать ниже, она переменила для удобства позу и пустилась в обратный путь, не отрывая губ от его тела. Вот она коснулась полоски волос, исчезнувшей в набедренной повязке, и дыхание Рейна участилось, но ладони все еще неподвижно охватывали ее твердые напряженные бедра. Губы Аликс продвигались вверх, и руки тоже, они поднимали с собой и рубаху, и вот она уже у самого его горла. В этот момент, словно по волшебству, рубаха распахнулась, обнажив бронзовую от солнца, жаркую плоть, и Аликс могла теперь и осязать и видеть ее.
Рейн медленно, но уже понимая, что юная незнакомка, вдруг ниспосланная ему небом, занимается с ним любовью, легко, умелым движением освободил ее от рубашки, показавшейся ему призрачной. Тем же движением он обхватил крошечную талию девушки-видения и заставил ее лечь рядом с ним.
Аликс едва не вскрикнула, когда коснулась обнаженным телом его воспаленной плоти, а горячие руки Рейна стали пытливо ощупывать ее. Вот они замерли на талии, которую свободно обвивал золотой пояс с застежкой в виде льва. Очевидно, он решил, что это нечто прирожденное и она вообще не носит никаких одежд, а только эту эмблему своего волшебного существования. Его рука скользнула к ее обнаженной груди, и Аликс затаила дыхание от страха: вдруг он сейчас ее отвергнет, ведь она такая маленькая, но его руки охватили ее тесным кольцом, а губы прижались к шее, и она забыла обо всех своих воображаемых физических недостатках. И когда губы Рейна прожгли тропинку к ее груди и он тронул языком ее розовую оконечность, бедра Аликс задрожали.
Рейн глухо, чувственно рассмеялся и больно прикусил зубами сосок. Она взвизгнула и отодвинулась. Однако Рейн быстро схватил ее за талию и прижал к себе снова, одновременно прикусив ей мочку уха.
— Нет, не уйдешь, маленькая лесная фея, — процедил он сквозь зубы, и его дыхание, жаркое не менее чем кожа, обожгло ей ухо, и, казалось, пронзило ее существо.
— Нет, — сказала она, хихикнув, но никто бы не поверил, что это отрицательный ответ, хотя, положив руки ему на живот, Аликс пыталась оттолкнуть его. Рейн позволил ей отстраниться на несколько дюймов, а потом опять дернул к себе, словно она детская игрушка на веревочке.
Ее захватила эта игра, но Аликс не очень нравилось, что он обращается с ней играючи, поэтому она вывернулась змейкой, прижав колени к груди, потом развернулась и сильно толкнула его ногами в грудь. Ей было приятно видеть, что ему пришлось пустить и ход обе руки, чтобы защищаться.
Рейну, наверное, понравилось, что она снова свернулась калачиком. Он крепко держал ее, поглаживая по спине, ногам, бедрам кругообразными движениями. Ее стал распалять жар, и она уже вся была горячая, как Рейн, но он вдруг посерьезнел и впился в ее губы, изо всей силы прижав к себе и притискивая все близко и ближе. Его страсть кипела, ее можно было почти осязать, она заряжала воздух электричеством, а он вес неистовее прижимал к себе Аликс. Вот Рейн нетерпеливо выпрямил ее ноги, и теперь они с Аликс оказались лицом к лицу. Его руки были требовательны, они вдавливали ее тело в его плоть, — казалось, он хочет слиться с ней в одно целое.
