Сиверн взял яблоко с маленького столика и раздавил его в руке. Затем повернулся к Зарид. Гнев и растерянность отражались на лице Сиверна.
— Подпруга соскользнула. Он даже не дотронулся до меня. Просто я свалился с лошади.
Зарид с трудом проглотила стоящие в горле слезы. «Говард заплатит мне за это, — подумала она. — Я заставлю его платить, даже если для этого мне придется расстаться с жизнью».
Глава 9
Тирль плыл под водой до тех пор, пока не почувствовал, что его легкие больше не выдержат. Вынырнув, он перевернулся на спину и продолжал плыть в таком положении. Рассекая холодную поверхность озера, он улыбался, несмотря на страшную усталость, отвратительное самочувствие и зверский голод, а также на то, что он пропитался потом насквозь, будто губка, и не был уверен в том, что ему когда-либо удастся полностью выжать из себя всю эту лишнюю влагу, Тирль был чрезвычайно доволен собой.
Он устроил все в лучшем виде: доказал Зарид, что он не кто-нибудь, а настоящий мужчина. Тирль был совершенно уверен в том, что она его узнала, — выражение ее глаз говорило само за себя. Правда, пока сложно предугадать, что это даст ему, чем обернется, но, по крайней мере, теперь она знает, кто он, так же как он знал, что перед ним девчонка, с самой первой минуты, как увидал ее.
Тирль перевернулся на живот и еще более легко и стремительно поплыл через озеро. Теперь-то она наверняка изменит свое отношение к нему. Больше не посмеет в нем сомневаться. Больше не будет видеть в нем ничтожество, недостойное звания мужчины.
Наконец Тирль достиг берега и выбрался на сушу. Здесь, в зарослях деревьев, прятались двое людей из свиты его брата. Они были переодеты торговцами и носили это платье все время, пока продолжался турнир. Тирль хорошо платил им, чтобы они держали язык за зубами, и поэтому не опасался, что его могут выдать. Эти двое выполняли различные его поручения, прислуживали ему, когда он одевался или раздевался, припрятывали и стерегли его коня и оружие.
Тирль немного обсушился и начал натягивать одежду, широко улыбаясь. Не так-то легко ему было одолеть всех своих противников. К тому времени как они сошлись с Сиверном один на один, он был уже порядком потрепан. Синяки и ссадины, полученные тогда, когда его чуть не затоптала лошадь, раны, покрывавшие его тело там, где его доспехи были пробиты насквозь — все это причиняло почти невыносимую боль.
Но что значат физические муки по сравнению с радостью победы. Он справился со всеми, и может гордиться этим. Кольбран оказался крепким орешком, и Тирль не знал, каких святых ему благодарить за то, что в поединке с Кольбраном ему удалось усидеть верхом. А Сиверн! Он просто великолепен. После того как Сиверн сломал копье, Тирлю показалось, что еще немного — и Сиверн с ним разделается. И вот когда он совсем уж смирился с тем, что ему не устоять в этой схватке, когда они сходились в последний раз, Сиверн, будто по мановению волшебной палочки, вылетел из седла и грохнулся на землю.
О, это пьянящее, ни с чем не сравнимое ощущение победы! Правда, для Тирля оно имело немного горьковатый привкус. Полностью насладиться своим триумфом ему мешало то, что он не мог поднять забрало и позволить ликующей толпе полюбоваться им.
Ему только краем глаза удалось взглянуть на Зарид; подбежавшую к брату, прежде, чем толпа зрителей бросилась к нему. Эти люди были полны решимости дознаться, кто он, этот фантастический герой. И Тирль едва успел скрыться с поля битвы.
Он и скакавшие вслед за ним слуги углубились в лес на несколько миль и остановились на берегу озера. Когда он спешился, то едва не валился с ног от усталости. Тирль подождал, пока слуги помогут ему снять латы, скинул одежду, насквозь пропитанную потом, затем, решив, что теперь неплохо бы и искупаться, с наслаждением погрузился в прохладные воды озера.
Уже час спустя он чувствовал себя значительно лучше и жаждал снова увидеть прелестное личико Зарид. Она такое большое значение придавала умению владеть оружием, в отличие от множества других женщин, предпочитающих вздохи, цветочки и нежный лепет. Так вот теперь он доказал, что силой и ловкостью превосходит даже ее братьев.
У Зарид не было никакого опыта по утешению мужчин, погруженных в мрачное уныние, поскольку братья в большинстве случаев пребывали в состоянии кипучего бешенства. Она видела их охваченными скорбью тогда, когда смерть забирала кого-нибудь из их семьи, но и к этой скорби обычно примешивалась ярость, потому что большинство Перегринов пало от руки Говардов.
Однако сегодня Сиверн был сам на себя не похож. Он потерял изрядную долю самоуверенности. До этого, сколько она себя помнила, ее братья только и делали, что бахвалились своей удалью, и нельзя сказать, чтобы ей это было неприятно. Поэтому теперь у Зарид сердце кровью обливалось, при виде Сиверна, молча сидящего под навесом, обедающего в одиночестве, не подпускающего к себе никого, кроме нее.
Когда этот наглый Говард на закате солнца вырос перед ней, как из под земли, она едва сдержалась, чтобы сохранить на лице равнодушное выражение. А ведь она готова была убить его за то зло, которое он причинил ее брату. Но нет, нельзя позволять ненависти выплескиваться наружу раньше времени, иначе планы мщения, которые она вынашивала, полетят к черту. Способ Зарид пока еще не выбрала, но знала твердо, что заставит этого негодяя заплатить за все сполна.
— Вы как будто нездоровы, — сказал Тирль, переводя взгляд с одного на другого. Он очень тщательно продумал, как оправдать свое отсутствие, но, встретившись глазами с Зарид, забыл обо всем. Он знал, что она и раньше считала его врагом, но то были детские игрушки по сравнению с лютой ненавистью, которая сверкала в ее глазах сейчас.
— Ты пропустил потрясающее зрелище — позор и унижение Перегринов. Ты много потерял, — подал голос Сиверн, сидевший на койке.
Отведя глаза от искаженного гневом лица Сиверна и посмотрев на затылок Зарид, которая повернулась к нему спиной, Тирль не мог понять, что происходит. Неужели Сиверн так тяжело переживает какое-то дурацкое поражение на турнире? Нет, он был о Сиверне лучшего мнения.
Тирль наполнил миску едой, затем подсел к столу.
— Все кругом точно с ума посходили, — прошамкал он с набитым ртом. — Только и твердят, что о каком-то таинственном рыцаре.
Сиверн бросив на Тирля злобный взгляд, вскочил и вышел вон из палатки. Зарид, радуясь, что удержалась от соблазна разоблачить Тирля как Черного Рыцаря перед лицом брата, поспешила за ним.
— Возвращайся в лагерь, — приказал Сиверн, когда они достигли опушки леса.
— Нужно рассказать людям правду, — сказала Зарид. — Они должны знать, что этот тип вовсе не выбил тебя из седла. Если бы подпруга не лопнула, все преимущества были бы на твоей стороне.
Брат резко повернулся к ней.
— Оправдываться? Мне? Кричать на всех углах, что я стал жертвой обстоятельств? Тогда я стану еще большим посмешищем. Нет, не хочу пачкаться. — Он опять повернулся. — Ничего ты не понимаешь. Я уничтожен.
