— Я считаю такое положение недопустимым, — сказала она как можно спокойнее. — Я не могу с ним смириться.
Сняв седло, ‘Ринг пошел с ним к ближайшему пню, потянув Мэдди за собой.
— Ничего, привыкнете. — Он повернулся к ней. — Поверьте, мне не хочется этого делать, и я долго думал, прежде чем пойти на это. Будь вы разумной женщиной, я мог бы убедить вас. Но говорить с вами — все равно что говорить с моей лошадью. Вы улыбаетесь, вы лжете, и вы так чудесно поете, и, так же как я прощаю Баттеру многие провинности, за которые его следовало бы наказывать, я и вам позволяю слишком многое.
Будь она разумной женщиной? И этот человек говорит о разуме? Человек, не видящий разницы между принадлежащей ему лошадью и женщиной, на которую у него нет никаких прав.
— Я не ваша лошадь, — спокойно возразила она. — Меня нельзя привязать, как лошадь.
Сорвав пучок травы, ‘Ринг вытер потную спину Баттеркапа.
— Повторяю, мне не хочется этого делать, но я не вижу другого выхода. Вы будете ложиться? Я уже с ног валюсь от усталости, а вам все нипочем. Наверное, все дело в том, что вы столько лет пробыли в Европе. Вы хотите лечь справа или слева?
— Я сплю одна, — произнесла Мэдди со значением.
— Я приложу все усилия, чтобы предоставить вам такую возможность. Видите, цепь позволяет нам не прикасаться друг к другу.
‘Ринг потянул Мэдди за собой к ее лошади, которую тоже стал расседлывать.
— Я… мне нужно остаться одной. Вам придется освободить меня на пару минут.
Она старалась говорить с максимальной искренностью.
— А потом вы вернетесь и позволите снова надеть на вас наручник?
— Конечно.
Даже в темноте Мэдди разглядела, как блеснули в улыбке его зубы.
— Иной раз может показаться, что я совсем простак, но если я и узнал что за свою жизнь, так это то, что вам, моя дорогая певунья, нельзя доверять. Идите вон за тот кустик. Обещаю, я не буду подглядывать.
Мэдди сжала губы:
— Я передумала.
— Дело ваше, но ночь предстоит долгая. Какое вам дать одеяло?
Она схватила ближайшее к себе одеяло. И подумать только, что совсем недавно она ему сочувствовала. Мэдди направилась в сторону, но, пройдя несколько шагов, была вынуждена остановиться. У нее было ощущение, будто ее привязали к дереву: ‘Ринга точно так же невозможно было сдвинуть с места.
— Ах, извините, — она вложила в свои слова весь сарказм, на который была способна. — Я совсем забыла, что теперь моя личная свобода ограничена даже больше, чем раньше. Теперь я не могу идти куда хочу и спать где хочу.
— Вы не захотели уединиться на минутку, а мне это просто необходимо.
— Я подожду у лошади, — ответила Мэдди слишком поспешно.
‘Ринг хмыкнул:
— Нет, так не пойдет. Думаю, вам с вашими утонченными чувствами придется перенести небольшой шок.
Мэдди повернулась к нему спиной. Она бы скрестила руки на груди, но он действовал обеими руками, а потому ее руки оказались поднятыми вверх. Она обратила внимание, что он соединил ее правую руку со своей левой, оставив свободной правую, которой было ловчее управляться.
— Вот так-то лучше.
— Не хочу больше слышать про это.
— Будете дуться на меня всю ночь?
— Всю ночь? Капитан Монтгомери, к вашему сведению, я буду, как вы изволили выразиться, дуться на вас до конца жизни. Неужели вам не приходило в голову, что я свободный человек, у меня есть свои права и свои желания и я имею такое же право на свободу, как и вы?
— У вас нет права подвергать свою жизнь опасности, а именно это, насколько я могу судить, вы и собираетесь сделать.
— Мне опасность не угрожает.
— Так… Кому же она угрожает?
— Вам! — выпалила она и тут же прижала ладонь к губам.
— Интересно! Очень интересно. Значит, вы тут рыскали вокруг, желая меня защитить. Вы так меня любите, что ради меня рисковали жизнью.
— Я этого не говорила. Я имела в виду… — Мэдди замолчала, не зная, как ему все объяснить.
— Ладно, давайте спать. Вы так устали, что путаетесь в собственном вранье.
Она встала боком, попытавшись занять такое положение, чтобы ‘Ринг, расстилавший на земле одеяла, не дергал ее при каждом движении, но это не удалось.
— Извините, но положить их дальше друг от друга я не могу. Нам и так придется спать с вытянутыми руками.
— Но это же смехотворно. Неужели вы не освободите меня, если я поклянусь, что не убегу? Я ведь буду спать рядом с вами, и вы услышите, даже если я всего-навсего повернусь. Пожалуйста, снимите эту цепь. Она тяжелая, и мне больно.
‘Ринг повернулся к ней, и на мгновение Мэдди показалось, что он уступит, но он только вздохнул:
— Сожалею, но я не могу этого сделать. С какой стороны вы хотите лечь?
Она подошла к одеялу с левой стороны и легла, вытянув руку по направлению к ‘Рингу.
— Думаю, — начал он, — я хочу сказать… Мэдди молчала, уставившись на звезды. ‘Ринг лег на одеяло футах в трех от нее, и она сразу же поняла, в чем неудобство такого положения. Он лежал на спине, как и она, и так же, как и ей, ему пришлось положить руку на грудь, а поскольку одеяла находились довольно далеко друг от друга, нужно было изо всех сил вытягивать руки, и это причиняло боль. Но она поклялась, что стерпит любую боль, но не скажет ему ни слова.
— Вам не кажется, что мы могли бы поменяться местами? Если бы вы легли здесь, а я там, было бы лучше.
— Мне удобно ровно настолько, насколько может быть удобно заключенному, капитан.
— Понятно. Предпочитаете всю ночь страдать от боли, но не двинуться с места, так?
Мэдди не ответила, продолжая смотреть на звезды; внутренне она кипела от гнева. В следующий момент он неожиданно лег на нее сверху. Инстинктивно она начала брыкаться и извиваться всем телом.
— Неужели вы не можете успокоиться хоть на минуту? — с отчаянием в голосе проговорил ‘Ринг. — Я всего лишь пытаюсь лечь на другую сторону. Вы отказались сдвинуться с места, и, так как вы постоянно жалуетесь, что я вас третирую, это единственный способ. — Он скатился с нее. — Извините. — ‘Ринг потянулся через нее за своим одеялом, при этом его рука легла ей на грудь. Секунду он смотрел на нее, и Мэдди задержала дыхание, ожидая, что он ее поцелует. Но ‘Ринг только прошептал: — Еще раз извините. — И отвернулся.
Выругавшись про себя на всех известных ей языках, Мэдди попыталась скрестить руки на груди, однако в результате рука капитана Монтгомери снова оказалась у нее на груди. Она скинула ее так, словно это было что-то отвратительное.
— Хорошо бы вы пришли в отношении меня к определенному выводу — насильник я или абсолютно холоден к женщинам. Доброй ночи, мадам. Мэдди хотела было спросить, что он имеет в виду, но промолчала. Не станет она его ни о чем спрашивать. Натянув на себя тонкое одеяло, Мэдди закрыла глаза. Но разве могла она заснуть! Ее не отпускала тревога за Лорел, она была связана цепью с этим идиотом, было холодно, хотелось есть, корсет сдавливал грудь, и мочевой пузырь готов был лопнуть.
