Увидев, что комната пуста, Кэрри довольно улыбнулась — выходит, она встала раньше всех. Что ж, прекрасно. Однако потом она заметила, что на столе лежит какая-то записка. Неужели они все уже поднялись и куда-то ушли? В такую рань!
Не прочитав записки, Кэрри бросилась назад в спальню, стараясь особо не смотреть по сторонам, чтобы не расстраиваться снова при виде этой вопиющей нищеты. У стены стоял письменный стол, который, по мнению Кэрри, даже на дрова не годился, а на столе лежали карманные часы, вероятно Джоша. Поднеся часы к окну, куда уже проникал слабый утренний свет, Кэрри посмотрела на них. Господи, восемь часов! Да она никогда в жизни так рано не вставала. Даже когда готовилась поступать в школу, ее уроки с домашним учителем никогда не начинались раньше одиннадцати.
Зевая, она вернулась обратно в жилую комнату и взяла в руки листок бумаги, лежавший на столе. Сразу узнав почерк Джоша, она мысленно вернулась в Мэн, в то время, когда постоянно читала и перечитывала его письмо, в котором он просил помочь найти ему жену, а потом, позже, письмо с согласием на их брак, заочный, как она требовала.
Присев на стул и посадив Чу-Чу к себе на колени, она развернула записку Джоша и прочитала:
«Дорогая мисс Монтгомери!
Этой ночью я почти не сомкнул глаз — все думал о нашем с вами разговоре, если можно так выразиться. И я пришел к выводу, что во многом вы были правы. Теперь я верю, что вами руководили самые добрые побуждения и что есть доля здравого смысла в вашем утверждении, что моим детям нужны не только чистая одежда и горячая пища.
Но, как бытом ни было, эти вещи им тоже необходимы. Дважды вы просили меня дать вам возможность проявить себя, доказать, что вы совсем не такая, какой кажетесь, и я решил предоставить вам эту возможность. Вы должны убедить меня в том, что способны позаботиться о моих детях и обеспечить им благополучную жизнь, в том, что способны заменить им настоящую мать. Между прочим, во время завтрака они беспрестанно поглядывали на дверь спальни. К вашей чести будет сказано, дети уже почти влюблены, в вас. Но мне еще предстоит выяснить, способны ли вы справиться со всеми обязанностями, которые должна исполнять фермерская жена.
К сему письму я прилагаю список этих обязанностей. Это задание на неделю — на ваш испытательный срок, который вы проживете у нас..
Если вы успешно справитесь со всей работой, то я с превеликой охотой обсужу с вами планы на будущее, связанное с вашим дальнейшим пребыванием в этом доме в качестве матери моих детей.
Искренне ваш Джошуа Т. Грин.»
Дочитав письмо, Кэрри обратилась к перечню обязанностей, которые теперь ложились на ее плечи. Когда она увидела список, длинной по меньшей мере в фут, ее возмущению не было предела. Даже пять женщин в течение шести недель неспособны переделать такую кучу работы.
Она сидела, переводя взгляд с письма, которое держала в одной руке, на список — в другой.
— Значит, вы намерены позволить мне быть матерью ваших детей, так получается? — произнесла она вслух. — Не вашей женой, а чьей-то там матерью. — Она отшвырнула бумажки в сторону и почесала Чу-Чу за ушком. — Есть такая старая немецкая сказка, сюжет который очень напоминает ситуацию, в которой я оказалась. Его Величество Джошуа дает мне невыполнимое задание, как тот король из сказки приказывает молодой девушке насучить золотой пряжи из целой горы соломы и обещает жениться на ней, если она эту непосильную задачу выполнит. А мне в качестве награды предлагается стать матерью королевских детей.
Кэрри огляделась по сторонам. Ей трудно было поверить своим глазам, но при дневном освещении эта комната выглядела еще более удручающе, чем прошлым вечером, хотя, казалось, дальше уже некуда.
— Интересно, что они ели на завтрак? Горох? — От такой мысли Кэрри даже слегка передернуло.
Затем она встала и опустила Чу-Чу на пол.
— Той бедняжке из сказки помог домовой. Где же нам с тобой найти такого домового, — сказала она, обращаясь к собачке, — который поможет нам умилостивить грозного короля?
Час спустя, после того как миссис Кэрри Грин, урожденная Монтгомери, отправилась в Вечность, гордо восседая на старой вислозадой рабочей лошади Джоша и демонстрируя при этом такое великолепное мастерство верховой езды, которого к западу от Миссисипи еще не видывали, ее прибытие в город произвело эффект разорившейся бомбы. Не было такого человека, будь то мужчина или женщина, который, позабыв обо всех своих делах, не заглядывался бы на это потрясающее зрелище. На Кэрри была темно-красная амазонка, отделанная черным бархатом, а на голове — самая легкомысленная шляпка с вуалью, которую только можно себе представить, лихо сдвинутая набок.
— Доброе утро, — приветствовала Кэрри каждого, кто встречался на ее пути. — Доброе утро.
Люди смотрели во все глаза на это обворожительное создание, разодетое в пух и прах, и только кивали в ответ, поскольку от изумления теряли дар речи.
Кэрри остановила лошадь — хотя эта несчастная кляча и не заслуживала такого названия — у небольшого магазинчика; хозяин, подметавший в этот момент крыльцо, прервал свое занятие и уставился на нее. Кивнув ему, Кэрри сказала: «Доброе утро» — и вошла в темное и сыроватое помещение магазина.
Когда лавочник пришел в себя, он прислонил метлу к стене, поправил фартук и бросился в магазин следом за Кэрри.
Опустившись на стул, стоявший рядом с холодной печкой, Кэрри начала стаскивать перчатки для верховой езды.
— Чем могу быть полезен, мисс, э-э-э…
— Миссис Грин, — важно представилась она. — Миссис Джошуа Грин.
— Я и не знал, что Джош женился. Хайрем ничего не говорил мне об этом.
Вот уже второй раз Кэрри слышала это имя Хайрем, но вопрос в том, кто он? Кэрри решила не подавать виду, что упоминание об этом человеке ей ни о чем не говорит.
— Все произошло совершенно внезапно, — застенчиво объяснила она, стараясь, чтобы это прозвучало как можно убедительнее и собеседник понял, какой особый смысл она вкладывает в эти слова: будто их женитьба была результатом взаимной страсти, которая вспыхнула между ними.
— Да-да, понимаю, — поспешно сказал хозяин магазина. — Так что я могу для вас сделать?
В это время добрая четверть жителей города вдруг вспомнила, что им необходимо что-то приобрести в лавочке, и они потихоньку начали просачиваться через входную дверь, стараясь производить как можно меньше шума. Они выстраивались по стеночке напротив Кэрри, как будто пришли на цирковое представление, стояли очень тихо и ждали, что же будет дальше.
— Мне необходимо сделать кое-какие покупки, — сказала Кэрри.
Кэрри знала, что Джош считал ее никчемной пустышкой только потому, что она не умела мыть посуду и открывать консервы, но у нее была масса других талантов, и один из них вот какой: она умела покупать. Кому-то это могло показаться смешным, но тем не менее способность должным образом тратить деньги можно отнести к разряду выдающихся — она дана не всякому. Некоторые толстосумы просто швыряют деньги на ветер: вкладывают их в предприятия, которые прогорают; нанимают на работу жуликов и проходимцев; покупают произведения искусства, которые оказываются подделками.
