Кэрри глубоко вздохнула, чувствуя, что сейчас совершает непростительную ошибку. Она уже любила этих детей, и в течение последующих нескольких дней ее чувства к ним только окрепнут.
И миг расставания, который настанет, как его ни оттягивай, принесет ей невыносимую боль.
— Дилижансы иногда опаздывают, — сказал Тем с надеждой в голосе.
Улыбнувшись, Кэрри перегнулась через стол и сжала руку мальчика. «А действительно, — подумала она, — кто знает, что там еще произойдет за неделю!»
— Хорошо, — согласилась она. — Я задержусь настолько, насколько это будет возможно.
Глава 7
— А как люди влюбляются? — спросила Даллас брата.
Брезжил рассвет, и тьма, царившая на чердаке, понемногу начала рассеиваться. С тех пор как Кэрри поселилась у них, Джош каждую ночь пытался втиснуться в узенькую кроватку Даллас, но потом жаловался, что девочка постоянно ворочается во сне. Сегодня он поднялся ни свет ни заря и спустился вниз, чтобы наколоть дров для новой плиты Кэрри: ей предстояло готовить завтрак.
Даллас слышала, как он бормотал вполголоса, что это чертовски забавная идея — поручить Кэрри приготовление еды, но при этом почему-то не смеялся.
— Не знаю, — признался Тем, однако он был не прочь дать волю своей фантазии. — Я думаю, сначала мужчина дарит женщине цветы, они держатся за руки, а потом женятся. А что там еще может быть — понятия не имею.
— А давай спросим у кого-нибудь. Например, у тети Элис.
— Что-то не верится, что дядя Хайрем знает что-нибудь о любви, — сказал Тем, и Даллас кивнула в знак согласия. Совершенно очевидно, что «любовь» и «дядя Хайрем» — понятия несовместимые.
Молча Тем вылез из постели, натянул свою не очень чистую повседневную одежду, помог Даллас надеть ее старенькое коричневое платьице, а затем они спустились по лестнице вниз.
Дети забились в угол и стояли так, прислушиваясь, как Кэрри и их отец обсуждают приготовление завтрака. Тем понимал, что Даллас еще слишком мала, чтобы придавать значение всему происходящему здесь, к тому же она быстро нашла себе увлекательное занятие — обводить пальцем розочки на обоях, сразу же потеряв интерес ко всему остальному. Но он-то был уже стреляный воробей, и для него было яснее ясного, что именно происходит между отцом и Кэрри.
А они сцепились, будто кошка с собакой. Джош шипел, что Кэрри вообще ничего не смыслит в готовке, значит, какой был прок тратить папочкины денежки на покупку плиты, если она даже не знает, с какой стороны к ней подойти. Кэрри тоже в долгу не оставалась, заявив, что, будь у него хоть капелька мозгов, он показал бы ей, как это делается, вместо того чтобы сразу накидываться на нее.
Тем едва удержался от возмущенного возгласа, когда услышал это. Худшего повара в мире, чем его отец, представить себе было невозможно. Если бы не тетя Элис и не другие жительницы города, у которых сердца кровью обливались при виде детишек, тощавших прямо на глазах, они с сестрой вообще бы от голода умерли. Как-то раз отец поставил вариться яйца, а сам вышел задать корм лошадям. Когда Джош вернулся, выяснилось, что все яйца он расколотил еще тогда, когда опускал их в кастрюлю, и все их содержимое благополучно вытекло. Так что в тот день они завтракали противной белой бурдой.
А теперь Кэрри просит Джоша дать ей несколько уроков поварского искусства. Тем ожидал, что отец честно признается, что в кулинарных премудростях он смыслит не больше Кэрри, но Джош не сказал правды. Вместо этого он прочел Кэрри нотацию, суть которой заключалась в следующем: раз он не спрашивает ее, как ему работать в поле, пусть и она не задает дурацких вопросов, касающихся ее деятельности. Еще Джош заявил, что из письма, которое она ему прислала, следовало, что кухня — это ее конек. Ко всему прочему Джош собирался притащить домой живую козу, а Кэрри должна была забить ее и сделать все остальное, что там еще нужно. Тем знал, что на деле его отец даже не представлял себе, что еще делают с козами, кроме как подают на стол в соответствующем виде, но на словах все выглядело совершенно по другому. Джош выставил себя настоящим знатоком разведения коз и вообще фермерского дела.
Кэрри вспылила, обозвала Джоша идиотом и послала его подальше вместе с его идеями. В ответ на это Джош пригрозил, что купит еще и кроликов и заставит ее их готовить.
В результате на завтрак все получили овсянку и яичницу с ветчиной. Каша оказалась недоваренной, местами крупа даже похрустывала. Ветчина наполовину подгорела, наполовину осталась сырой, а яйца были настолько пережарены, что, на взгляд Тема, желток вполне мог бы заменить шайбу в игре в хоккей.
Дети сели за стол и только успели притронуться к еде, как Джош начал отчитывать Кэрри за то, что она только продукты переводит. Он сказал, что дети в рот не возьмут этой гадости, но Тем под столом пнул Даллас ногой и они так набросились на еду, как будто были голодны как волки и ничего вкуснее в жизни не пробовали. Когда Даллас начала скулить, что она не хочет есть эту противную овсянку, Тем немедленно сунул ей в кашу три куска сахару, и поток жалоб сразу прекратился.
После завтрака — самой длинной трапезы, которую Тем мог припомнить, — Джош нахлобучил шляпу и велел детям собираться с ним в поле.
Даллас сразу захныкала, что хочет остаться с Кэрри — она же скоро уедет, а они так мало бывают вместе. Тем видел, что отец обиделся, поэтому мальчик громко объявил, что пойдет с папой, будет пропалывать турнепс и сгонять букашек с кукурузных початков.
С видом оскорбленного достоинства Джош сказал, что, раз такое дело, Тем тоже может оставаться с Кэрри. Тем попытался возразить, но Джош отрезал, что в обществе сына совершенно не нуждается, и выскочил из дома.
— До чего славный, веселый парень, — хмыкнула Кэрри. — Посмотришь на такого — и прямо душа радуется.
— Когда мама… — открыла было рот Даллас.
Но Тем дал ей шлепка, и она замолчала. Отец строго-настрого запретил им говорить о прошлом, но Даллас часто об этом забывала. Что с нее взять — ребенок. А ведь их папа действительно не всегда был таким, как сейчас. Тем любил вспоминать, как отец укачивал его на руках, как смеялся, как водил их в цирк на представления и брал с собой на ярмарки. Он вспоминал, как отец разговаривал с мамой. Впрочем, он помнил, как тот обращался со всеми женщинами. Мама частенько говаривала, что Джош — настоящий ловелас, что он просто кружит головы женщинам, очаровывает их, всех без исключения. Но теперь Тем что-то не видел по Кэрри, что она находит их папу «очаровательным».
Джош не разговаривал с Кэрри так, как когда то с другими женщинами. Он вел себя с ней так, как будто ненавидит ее. Но Тему в это почему-то с трудом верилось. Да и как он мог поверить? Тему Кэрри казалась прекраснейшей женщиной в мире, после мамы, конечно. Это во-первых. А во-вторых, она была такая веселая, такая жизнерадостная, она умела заставить людей улыбаться. Ну, разве можно ее ненавидеть?
И было еще кое-что. От внимания Тема не ускользнуло, как ведет себя отец, когда оказывается рядом с Кэрри. Только сегодня утром Тем трижды заметил, как папа краснел, когда Кэрри наклонялась к нему или подходила очень близко. А покраснев, начинал придираться к Кэрри и грубить ей. Он даже некрасиво обозвал ее маленькую собачку.
