Как только они уселись, официант, взяв бокал ‘Рингаа, наполнил его вином, потом, заметив, что в стакане плавает какой-то мусор, выплеснул все содержимое и налил заново. Но Кэрри видела, что на поверхности жидкости болтаются кусочки пробки, а на дне бокала собирается осадок. Когда ‘Ринга пригубил напиток, Кэрри затаила дыхание.
Она ожидала, что брат, как это часто бывало дома, объявит, что такую дрянь просто невозможно пить.
Но вместо этого ‘Ринга улыбнулся официанту:
— Хорошее вино — хороший друг, Но берегитесь злоупотребленья!
Официант, помогавший на конюшне, когда в отеле не было постояльцев, разумеется, не мог по достоинству оценить реплику ‘Рингаа, но он улыбнулся в ответ. Вскоре на столе стали появляться блюдо за блюдом.
Кэрри уронила кусок с тарелки.
— Как вы зарабатываете на жизнь, мистер Грин? — спросил ‘Ринга.
Глядя на Джоша, Кэрри замерла. Одно дело — уверять Джоша, что ее брата деньги совершенно не волнуют, и совсем другое — сталкиваться лицом к лицу с мужчинами, которые столько внимания уделяют деньгам. Она надеялась, что у Джоша хватит благоразумия, чтобы… скажем, выставить свою ферму в наиболее радужном свете.
— Я выращиваю червяков, — заявил Джош. — У меня целые червячные питомники.
Кэрри издала нечто вроде всхлипа.
— Понятно, — не удивился ‘Ринга. — Что-нибудь еще?
— Еще жуков, чудные посевы сорняков, но главная моя специальность — кукурузные черви. Такие толстые зеленые симпатяги. Они пожирают все, что я успеваю вырастить.
— О, сорная трава, чей вид ласкает взор,
А запах сладок и бередит душу…
О, лучше б не создал тебя Господь…
Кэрри не обратила внимания на поэтические излияния ‘Ринга.
— ‘Ринга, это неправда, что Джош выращивает только сорняки и червяков. По крайней мере, это не совсем правда. Джош многое умеет делать как следует.
Оба мужчины повернулись к ней с одинаковым выражением интереса на лицах.
— Умоляю, любовь моя, скажи, что я умею делать? — спросил Джош.
Кэрри, прищурившись, взглянула на него. Он воспринимал все происходящее как шутку. Когда им приходилось иметь дело с братом Джоша, тут все было серьезно, но теперь перед Джошем сидел ее брат, с которым было так же трудно справиться, как с Хайремом, но он не хочет этого понять и просто сидит и паясничает.
— Он очень любит своих детей, — сказала Кэрри. — И он любит меня, а я люблю его.
Джош улыбнулся ‘Рингау:
— У нее нет никаких оснований для любви ко мне, но она все же дарит мне ее.
‘Ринга тоже улыбнулся:
— Раз мне он кажется прекрасным,
Он хорош. Увы, лишь так судить
Способен разум женский.
— Точно так, — согласился Джош. — Еще немного этого восхитительного напитка, шурин?
‘Ринга поднял свой бокал:
— О дух вина! Для нас ты безымянен.
Мы дьяволом должны б тебя назвать.
— Что с тобой случилось, ‘Ринга? — раздраженно произнесла Кэрри. — Ты что, сам не можешь придумать, как поддержать разговор, и поэтому цитируешь эти ужасные стихи?
‘Ринга, казалось, был преисполнен жалости к себе:
— Ее слова разят, — каждое — удар.
Когда б дыханье отравляло воздух,
Как отравляют все ее слова,
Никто бы из живущих не посмел
С ней рядом встать.
И звезды бы померкли…
— Прекрати! — Кэрри стукнула кулаком по столу. — Что с тобой происходит?
‘Ринга потряс головой, словно пытаясь отогнать наваждение и прояснить свой разум.
— Не знаю. С той самой минуты, как я покинул дилижанс, у меня в голове вертятся все творения Шекспира, которые я когда-либо слышал. А в ванной я пытался вспомнить наизусть всего «Гамлета».
— Дома будешь вспоминать, — яростно оборвала его Кэрри. — А сейчас я бы хотела пообщаться с моим братом и мужем, а не какими-то актерами на вторых ролях.
‘Ринга открыл рот, собираясь процитировать что-то еще, но быстро его закрыл. Потом он совершенно серьезно произнес:
— Мы, кажется, говорили о твоем муже. Если мне не изменяет память, речь шла о червяках.
— И о сорняках, — добавил Джош.
Кэрри смотрела на них обоих, не понимая, что происходит. Ее так и подмывало встать и уйти.
Два самодовольных болвана. Такими только и могут быть мужчины, уверенные в своем превосходстве уже потому, что они родились мужчинами.
Протянув руку через стол, ‘Ринга пожал пальцы сестры.
— Извини, сам не знаю, что со мной. Затмение какое-то. Но это уже прошло. Я больше не буду. А теперь расскажи о себе, о том, чем ты занимаешься.
— Я уже рассказывала тебе про Джоша. И про его ферму. — Несмотря на то что Кэрри убеждала Джоша, что ее брата финансовое состояние дел нового родственника совершенно не волнует, она слегка беспокоилась, что от хозяйства Джоша ‘Ринга все-таки будет не в восторге. — Кстати, о Джоше. — Кэрри просияла. — Знаешь, Джош так же хорошо умеет читать вслух, как Мэдди — петь.
‘Ринга посмотрел на Джоша с уважением:
— Правда? Это о многом говорит.
— А кто такая Мэдди? — спросил Джош.
— Это жена ‘Рингаа. Ее знает весь мир под именем Ла Рейна.
Теперь настала очередь Джоша уважительно взглянуть на ‘Рингаа, ибо Ла Рейна была одной из величайших оперных певиц во всем мире.
— Я восхищен вашим выбором. Поздравляю. Иметь такую жену — большая честь. Я много расслышал, как она поет. В Париже, Вене, Риме. Где бы она ни выступала, я обязательно отправлялся туда.
— Я и не знала, что ты везде побывал, — сказала Кэрри, но Джош не обратил на ее слова внимания.
— Благодарю, — ответил ‘Ринга. — Она — замечательная женщина и… — Тут его глаза расширились. — Постойте, вы читаете вслух. Вы…
Одним неуловимым движением Джош опрокинул бокал ‘Рингаа и разбил его, помешав брату Кэрри закончить фразу. Глядя на беспорядок, воцарившийся на столе, Кэрри не заметила, как ее муж умоляюще посмотрел на ‘Рингаа, заклиная того молчать.
Когда Кэрри оставила свои попытки вытереть со стола разлитое вино, она почувствовала, что обстановка за столом чем-то неуловимо изменилась, но не могла понять, что именно ее насторожило.
Создавалось впечатление, что мужчины объединились в некий тайный клуб, но ее туда допускать не собирались; как будто за эти несколько секунд они умудрились стать закадычными друзьями.
Все оставшееся время они беседовали между собой, не вовлекая в разговор Кэрри. Они обсуждали города, где оба побывали, пьесы, которые оба видели, гостиницы, их кухню и вина.
