Весь обед Кэрри просидела молча. Она была здорово задета и не понимала, почему эти двое обращаются с ней так, словно она слишком юна и неопытна, чтобы разговаривать с ними на равных.
Наконец час расставания настал.
— Я бы хотел увидеться с вами завтра, — сказал ‘Ринга. — Может быть, в полдень на вашей ферме? Бракосочетание назначено на пять часов, так что у меня будет время познакомиться с вашими детьми. Скажите, — спросил он, обращаясь к Джошу, — они похожи на вас?
Кэрри почувствовала, что в этот вопрос брат вкладывал какой-то особый смысл. Но какой?
Она была не в состоянии понять.
— Они — просто моя копия. Только более талантливы.
Казалось, этот ответ немало удивил ‘Рингаа.
К тому времени, как Кэрри и ее муж попрощались с ‘Рингаом, пожелав ему спокойной ночи, она успела смертельно разобидеться и на того, и на другого.
Когда Джош взял ее руку в свою, он думал о чем-то своем и, казалось, даже не заметил, как Кэрри сердита. Он не обратил внимания на то, что она не желает с ним разговаривать.
— Я одолжил повозку у Хайрема, — сказал он. — Она внизу. Я думаю, тебе стоит поехать со мной домой.
Первой мыслью Кэрри было сказать ему, что она остается в своем магазине в городе, но ей очень хотелось повидать детей и сказать им, что все уладилось и она остается в Вечности. Она может навсегда рассориться с их отцом, но завтра она выйдет за него замуж — если его нынешняя жена все-таки даст ему развод.
Джош вывел со двора повозку, помог Кэрри забраться в нее и всю дорогу говорил, не умолкая.
Он на все лады расхваливал ‘Рингаа, называя его просто чудным парнем, таким образованным, умным, воспитанным.
— Догадываюсь, ты от него в таком восторге потому, что он знаком с теми людьми, которых знаешь ты, что он был там же, где побывал и ты. Кстати, я и не знала, что тебе довелось в своей жизни столько путешествовать. — В голосе Кэрри слышался плохо скрытый сарказм.
Но Джош, казалось, не уловил насмешки. Он вообще даже не слушал ее. Он продолжал твердить о том, какой хороший человек ‘Ринга. Идеал мужчины.
— Такой человек, как он, способен и великолепно ездить верхом, и метко стрелять, и цитировать Шекспира, и ухаживать за женщиной — и все это одновременно.
Услыхав это, Кэрри заявила, что ее, кажется, сейчас стошнит.
— Это из-за ребенка? — озабоченно спросил Джош, готовясь придержать лошадей.
— Это из-за тебя!
Улыбнувшись, Джош взмахнул кнутом.
Прежде чем поехать домой, они завернули к Хайрему, чтобы забрать детей. Кэрри оставалась в повозке, а Джош зашел за детьми в большой, чистый и чопорный — ни цветочка во дворе! — дом брата. Немного погодя он вынес на руках спящую Даллас, сонный и вялый Тем плелся за ними. Кэрри приняла девочку у Джоша, а Тем, забравшись в повозку, уютно свернулся калачиком рядом с Кэрри.
— Ты собираешься уехать или остаться? — зевая, спросил Тем.
— Остаться, — ответила Кэрри.
Тем кивнул так, будто считал, что она в любую секунду может передумать.
Дома Джош проводил детей вверх по лестнице в их спальню и вернулся вниз. Зевая, он вошел в комнату Кэрри.
Она встретила его в дверях:
— Что это ты тут забыл?
— Вообще-то я собираюсь лечь спать.
— Но только не в этой комнате, — твердо сказала она.
Джош вздохнул:
— Кэрри, любовь моя, мне сейчас не до шуток. Я устал и не хочу спать на узкой койке рядом с Даллас. Пожалей меня.
— Ты не будешь этой ночью спать со мной. Мы не женаты. По закону ты являешься мужем другой женщины. Если мы сегодня проведем ночь в одной постели, это будет не что иное, как супружеская измена.
— Но я был и раньше женат на другой, а мы спали вместе.
— Я не знала об этом.
Джош придвинулся ближе. Сонного выражения на его лице как не бывало. Теперь перед Кэрри стоял роковой обольститель.
— Кэрри, любимая, но мне же нужно где-нибудь спать. Не будь такой немилосердной.
— Ты устал целый день выращивать червяков?
Или весь вечер болтать с моим братом, игнорируя при этом меня?
— Кэрри, золотко, — умоляюще произнес Джош, пытаясь погладить ее по щеке.
— Не трогай меня! — И Кэрри захлопнула дверь перед его носом.
Когда Джош начал укладываться на узкую койку рядом с Даллас, девочка сонно пробормотала:
— Я же говорила тебе, что Кэрри захочет оставить большую кровать для себя одной.
Наутро Кэрри еще крепко спала, когда Джош позволил детям войти в ее комнату, чтобы разбудить ее. Но вместо того чтобы, как обычно, прыгнуть на ее постель, дети тихонько улеглись рядышком, вместе с Чу-Чу и Кэрри, и мирно уснули.
Джош, стоя в дверях, пил преотвратительнейший кофе и с любовью смотрел на свою семью.
Правда, к собаке он нежных чувств не питал, но даже к ней уже привык.
Вчера вечером за обедом он прекрасно понимал, что Кэрри на него сердится, хоть она этого и не заметила. Возможно, и не стоило дразнить ее, но ему приятна была ее ревность. Женщины и раньше ревновали его к другим, но сами эти дамы ничего для него не значили. Они не любили его как человека, они любили в нем того, кем, как они думали, он был. Некоторые из них пытались воздействовать на него через детей, но дети были очень проницательны и всех этих особ откровенно недолюбливали.
А сейчас он глядел на Кэрри и ребятишек — это была куча мала. Невозможно было определить, где кто. Он их всех очень любил. Он обожал Кэрри. Да, она была права — и он, и дети нуждаются в ней.
Он улыбнулся. Теперь все будет хорошо. Он был убежден в этом. Все, что ему оставалось, — уладить дела с Норой. Тогда он будет свободен.
Словно услышав его мысли, Чу-Чу выпрыгнул из-под одеяла и громко затявкал. Снаружи послышался шум подъезжающего экипажа. Лицо Джоша исказилось, когда он повернулся к входной двери. Это ведь не-может быть Нора?
Кэрри проснулась от лая Чу-Чу, но не сразу сообразила спросонья, где находится.
Тем тоже поднял голову:
— Кто это там?
Они слышали, как экипаж остановился перед домом, слышали, как кучер покрикивал на лошадей.
— Надеюсь, что это не дядя Хайрем, — пробормотала Даллас. — А то мы скажем ему, что Кэрри здесь, он испугается и убежит.
Смеясь, Кэрри принялась щекотать Даллас.
Тем вышел, но через секунду вбежал обратно, белый как мел.
— Это мать, — прошептал он.
Кэрри, выпрямившись, села в кровати. Она думала об этой женщине только как о жене Джоша, а не как о матери детей. Может, они так будут рады увидеть родного, близкого человека, что мигом забудут о ней, о Кэрри? Кэрри кляла себя последними словами за то, что подобная мысль так удручает ее. Ведь эта женщина — их мать, и, разумеется, они не могут не любить ее.
