Я не имею в виду ни религию, ни философию. Я говорила о ванных комнатах.
Клер с радостью убедилась, что его взгляд смягчился, он выглядел смущенным.
Она встала и подошла к окну.
— Посмотрите на этот прекрасный дом. Подумайте о людях, живущих в нем. Ведь на дворе конец девятнадцатого века, на пороге двадцатый. А тут водопровод семнадцатого века, то есть попросту вовсе никакого водопровода! — Она раздраженно всплеснула руками. — Все пользуются ночными горшками. Воду носят в комнаты в ведрах. — Она посмотрела в окно, потом обернулась к Тревельяну. — Да, я люблю историю. Люблю. Если бы я была… в общем, в Шотландии, я бы постаралась, чтобы каждый мужчина, женщина и ребенок знали историю своей страны и семьи. Мне грустно видеть, что многие шотландцы, с которыми я встречаюсь, ничего не знают о своем прошлом. Многие дети никогда не слышали старых баллад. Мало кто знает, сколько крови было пролито в борьбе за независимость.
— Но какое отношение это имеет к ванным?
— Самое прямое. Нужно знать свое прошлое, но нельзя жить им. Мне кажется, люди забыли традиции и предания прошлого, но сохранили древний водопровод, ездят в каретах и делают все, чтобы не видеть подлинной жизни.
— А я то полагал, что вы находите жизнь в Шотландии идеальной.
— Вы смеетесь надо мной, подшучиваете, как над ребенком, но я замечаю все, что делается вокруг. Мактаврит живет в своей хижине, как жили его предки триста лет назад.
— Мне показалось, вам понравился его закопченный домишко.
— Да, понравился. Но мне не нравится бедность. Лорд Мактаврит крадет скот. Он рискует навлечь на себя гнев матери Гарри, беря то, в чем нуждается, и без сомнения отдавая гораздо больше.
— Мактаврит отдает?! Ха-ха!!!
— Он украл трех коров. Неужели вы думаете, что один маленький старичок смог съесть все это мясо?
— Может быть, он резал их по очереди? Клер уставилась на Тревельяна.
— Так вы думаете, он один съел все мясо? Тревельян откинулся назад и с интересом взглянул на девушку.
— Что, по вашему мнению, может помочь этим людям выбраться из нищеты? Американские фабрики? Американские железные дороги, проложенные среди холмов? Вы взорвали бы эти горы динамитом? Возили бы туристов глазеть на этих странных шотландцев в национальной одежде?
Клер села.
— Не знаю. — Она смотрела на свои руки, сложенные на коленях.
— Почему вас так занимает судьба шотландцев? У вас есть деньги, будет и герцог. Чего вам еще?
— Вы все еще не понимаете. Став герцогиней, я принимаю на себя большую ответственность. Мой долг — заботиться об этих людях, следить, чтобы они не голодали.
Тревельян зло рассмеялся.
— Вы рассуждаете, как древний феодал. Эти люди просто арендуют вашу землю. Герцог больше не является судьей и не решает судьбы своих вассалов. — Он посмотрел на нее. — А вы хотите совместить водопровод в канун двадцатого века с традициями шестнадцатого.
— Может быть, и так — прошептала Клер. — Все это так сложно.
Она улыбнулась.
— Не знаю, как добиться желаемого, но попытаюсь. Тревельян засмеялся, потом нахмурился.
— И вы надеетесь, что мать Гарри позволит вам действовать?
— Конечно. Гарри сказал мне, что я смогу делать все, что захочу.
Тревельян только хмыкнул в ответ. Клер посмотрела на шахматную доску и увидела, что пока они разговаривали, Тревельян играл сам с собой.
— Так вы выиграли или проиграли? — спросила она.
— Конечно, выиграл, — ответил он, и глаза его засверкали. Клер рассмеялась, и на мгновение ей показалось, что между ними возникло какое-то чувство. «Это дружба», — подумала Клер. Да, они становятся друзьями, несмотря ни на что.
— Я рассказала вам то, что никогда не рассказывала никому, — тихо произнесла она. — Я рассказала вам о матери, об отце, о своих взглядах. — Она замолчала. — Это не так легко — быть богатой. Не так просто быть внучкой Командующего. В моей жизни… — Она остановилась и подняла руку. — Знаю, вы скажете: «в вашей короткой жизни». Это правда, я еще молода, но уже кое-что пережила. Мои родители не… — Клер опять замолчала, зная, как выразить свою мысль.
— Не всегда достаточно хорошо понимают вас, — продолжил за нее Тревельян.
— Да, именно так. Бывают ситуации, в которых я чувствую себя взрослее них.
У Тревельяна уже сложилось собственное мнение о ее родителях. Он легко мог себе представить двух избалованных бездельников, во всем зависящих от этой молодой девушки. Они выдают ее замуж, чтобы вернуть себе все то, к чему они привыкли. Жизнь уже давала им один шанс, но они его упустили. А теперь они хотят, чтобы Клер пожертвовала собой ради их благополучия.
— Вы рассказывали мне о вашей жизни…
— Да. — Девушка отвернулась к окну. — Я встречала в жизни многих мужчин, которые хотели бы подчинить меня себе, изменить.
— Они охотились за вашими деньгами, — сказал Тревельян, не церемонясь.
— Да, это так.
Клер замолчала и Тревельян закончил ее мысль.
— Не хотите ли вы спросить, не охочусь ли и я за вашими деньгами?
— Может быть, — прошептала Клер, — я становлюсь подозрительной, когда люди ко мне хорошо относятся.
— Все, кроме Гарри.
Она улыбнулась, когда он упомянул Гарри, хотя даже не вспоминала о нем до этой минуты. Темные глаза Тревельяна заставили ее забыть обо всем. Она взглянула на часики.
— Мне пора. Скоро обед, и я очень хочу взглянуть на сюрприз Гарри — мою лошадь. А еще я мечтаю проследить за этими двумя дамами — охотницами за столовым серебром.
— Неужели они все еще живы?
— Живы и вовсю воруют. Клер подошла к кровати.
— Вы поправитесь, ведь правда?
— Да, конечно. И у меня есть Оман.
— Хорош помощник! Да он готов был оставить вас лежать в постели одного.
— Должен признаться, что компания хорошенькой девушки всегда способствует быстрейшему выздоровлению.
Клер вспыхнула до корней волос.
— Как вам не стыдно? Прошу вас, поешьте и засните.
— Слушаюсь, мэм, — ответил он шутливо. Клер была уже у двери, но вернулась и подошла к нему.
— Велли, я благодарю вас за вашу дружбу.
Глаза Тревельяна широко раскрылись от удивления, когда он услышал, что Клер назвала его детским именем, но он промолчал. Такая сиделка имеет право называть больного, как ей угодно. Он улыбнулся, а девушка наконец ушла.
Клер сбежала вниз по старой каменной лестнице, но вспомнила, что хотела попросить у Тревельяна одну книгу, написанную капитаном Бейкером, и побежала назад в гостиную. Омана нигде не было видно. Она заглянула в спальню и увидела, что Тревельян спит.
