Клер подняла лицо, чтобы он поцеловал ее. Больше они не произнесли ни слова, застыв в нежном объятии.
Когда Клер проснулась, ее маленькая сестра сидела на стуле у изголовья кровати.
— Ты спала как убитая, — сказала Отродье.
Клер приподнялась на локте. Другая половина кровати была пуста.
— Он ушел.
Клер села, натянув на себя простыню.
— Я знаю. Гарри уехал вчера. Он отправился в Эдинбург… по делу.
Сара коротко рассмеялась.
— Роджерс сломала ногу.
Клер чуть не задохнулась от изумления.
— Что-что?! Тревельян говорил, что возьмет мисс Роджерс на себя. Но не мог же он сам сломать ей ногу?!
— Вчера вечером она легла спать в своей маленькой комнате, а сегодня утром проснулась в комнате дворецкого с ногой в гипсе — сверху донизу. У нее очень болит голова, и она ничего не помнит из того, что случилось ночью. Дворецкий рассказал ей, что она бродила, как лунатик, по дому, упала с лестницы и сломала ногу. Пришел доктор и наложил гипс, пока она спала. Дворецкий сказал, что доктор дал Роджерс какое-то сильное лекарство, чтобы она забыла все случившееся.
Клер поморщилась.
— А откуда у доктора такое лекарство? Отродье улыбнулась.
— Я думаю, из Пеша. Клер рассмеялась.
— Воображаю! Наверное, ты права. Отродье пристально посмотрела на Клер.
— Что там за женщина с Велли? Я не смогла ее как следует рассмотреть сегодня утром, было еще темно, но она, кажется, очень хорошенькая. Она шла, прижавшись к Тревельяну, а он обнимал ее за талию…
Отродье с удивлением воззрилась на Клер, выпрыгнувшую из постели. Она никогда не видела ее голой и была удивлена, что старшая сестра настолько забылась в ее присутствии.
— Помоги мне одеться, — приказала Клер. — Мне нужно…
— Спасать Тревельяна? — спросила младшая лукаво.
— Что-то вроде того, — ответила Клер, хватая корсет.
Не позже чем через двадцать минут Клер бегом поднималась по ступеням башни Тревельяна. Она не знала, что предстанет ее взору, но воображала ужасные картины. Например что эта Нисса сидит на коленях у Тревельяна. Вместо этого она увидела его спокойно сидящим за одним из своих столов, он с головой погрузился в работу и не поднял головы, когда Клер вошла, но протянул ей пустой стакан из-под виски. Очевидно, думал, что это Оман.
Клер подошла к шкафчику, где стояла бутылка, достала ее, чтобы наполнить стакан Тревельяна. Только тогда он поднял голову и увидел ее.
— Я думал, ты еще спишь, — тихо произнес он.
Рука Клер дрожала, когда она ставила бутылку на стол. На секунду их взгляды встретились. Его глаза выражали напряженное ожидание, ее — робкий вопрос: вспоминает ли он о том, что было ночью. В следующее мгновение она оказалась в его объятиях, и они начали страстно, исступленно целовать друг друга, как после долгой разлуки. Тревельян поднял ее юбки, притянул к себе на колени и начал развязывать тесемки панталон, надетых под его шелковым халатом.
Клер была в ужасе от того, что он собирался сделать. Она запротестовала, но он закрыл ей рот поцелуем, и она обо всем забыла, обвила его шею руками и жадно поцеловала его.
Клер не услышала женского голоса. Тревельян же, если и слышал, не подал виду. Он продолжал целовать ее, отбросив нижние юбки.
Клер попыталась высвободиться, отталкивая его руки и стараясь соскользнуть с его колен. Он что-то пробормотал.
Клер не расслышал, что именно, но поняла, что это пешанский язык. Потом она услышала женский смех и какие-то слова.
Клер сильно толкнула Тревельяна, и он сразу выпустил ее. От неожиданности она не удержалась на ногах и шлепнулась на каменный пол. Посмотрев вверх, девушка увидела Ниссу. Она выглядела еще красивее, чем накануне вечером. На ней было одеяние из желтого шелка, которое оттеняло ее глаза, делая их золотистыми. Клер помнила каждое слово, сказанное Тревельяном о его любовных отношениях с Ниссой. Неужели он ушел от нее, Клер, в разгар ночи к этой Жемчужине? Хотя, если он был в состоянии «обслужить» двадцать пять женщин за одну ночь, две для него — просто пустяк.
Клер поднялась и направилась к двери.
— Я должна идти, — сказала она. Тревельян поймал ее за юбку.
— Тебе никуда не нужно идти.
Нисса что-то сказала, и Тревельян ответил ей на пешанском.
— Что она сказала? — неприязненно спросила Клер.
— Ничего интересного.
— А все-таки? Тревельян тяжело вздохнул.
— Она сказала, что цвет твоего платья не подходит тебе, ты в нем бледная и анемичная.
Нисса что-то добавила, и Клер внимательно посмотрела на нее.
— Переведи.
— Клер, любовь моя, — начал было Тревельян и опять вздохнул. — Она сказала, что ты несколько тяжеловата для своего роста, а мужчины не любят полных женщин.
Клер стиснула зубы.
— Скажи ей, что мужчины не любят плоскогрудых и костлявых — таких, как она. Скажи ей, что в моей стране — Америке, где живут цивилизованные люди, женщинам полагается иметь некоторое количество мяса на костях…
— Клер! — произнес Тревельян умоляющим голосом. Клер обернулась к нему, глаза ее сверкали.
— Не хочешь переводить ей этого, не хочешь?! А ночь ты провел с ней? Пошел к ней после меня?
— После того как я ушел от тебя, сразу занялся твоей горничной. У меня не было времени на других женщин.
— Значит, тебе помешало только отсутствие времени, да? Если бы у тебя оно было, ты бы занялся с ней любовью?
— Сказать по правде — нет. — Голос Тревельяна звучал вполне искренне. — Нисса чересчур требовательна. Очень меня утомляет.
Клер почти задохнулась от ужаса.
— Полагаю, я старая дева по сравнению с ней. Или мерин по сравнению с жеребцом.
— Это не так. Я не имел в виду, что…
Это уже было слишком. Она закрыла лицо руками и разразилась слезами.
— Я не виню тебя. Она действительно самая красивая женщина, которую я когда-либо видела, и я не имею права указывать тебе, что делать. Ты вправе поступать, как хочешь.
Руки, протянутые к Клер, не принадлежали Тревельяну. Это были маленькие, изящные руки, приносящие облегчение, притянувшие ее на маленькое плечо.
— Я бы многое отдала за такую грудь, как у тебя, — сказала Нисса на довольно хорошем английском с приятным, мягким акцентом. — И, я думаю, моя кожа слишком темная. А как ты делаешь свою такой белой?
— Я не бываю на солнце, — ответила Клер, фыркнув, потом отстранилась и посмотрела на Ниссу и на Тревельяна.
— Ты опять посмеялся надо мной.
