Нэлли встала.
— Нет, мистер Монтгомери, для оладьев вам не нужны дрожи. Я иду с вами.
— Со мной?
— Как я поняла, шестеро голодных детей нуждаются в помощи, поэтому мы пойдем вместе.
— Не уверен, что вы должны пойти со мной.
— Почему?
— Боюсь, это не понравится вашему отцу. А как насчет вашей репутации? Двадцать миль езды за город наедине со мной, и вы же слышали, какое я чудовище!
— Кажется, эти дети голодают из-за моего отца, поэтому помочь им — мой христианский долг. — Нэлли внимательно смотрела в его темные глаза, затем перевела взгляд на его волосы и широкие плечи. — Моя репутация ничто по сравнению с голодными детьми. Я должна попытать счастья с вами.
Он откинулся на стул и улыбнулся, показав ямочки на щеках.
— Мы все иногда должны приносить жертвы.
Стараясь не думать о куче невыглаженных платьев Терел, Нэлли вынула пирожные из духовки и, поддавшись порыву, аккуратно сложила их в холщовую сумку. «Пусть завтра не будет домашнего печенья для чаепития Терел и ужин, может быть, запоздает».
Второпях она написала отцу записку, сообщив, куда идет, потом повернулась к Джейсу.
— Я готова.
Он снова улыбнулся и привел ее в такое смятение, что она не заметила, как он сунул записку в карман. — У меня полным-полно еды в фургоне, так что теперь можем уезжать. — «Прежде чем кто-нибудь увидит и остановит нас», — подумал он.
— Разрыхлитель тоже есть?
— Конечно, — ответил Джейс, хотя не имел ни малейшего понятия о том, что было в фургоне. Он попросил владельца бакалейной лавки загрузить продукты и вовсе не видел содержимое.
Джейс помог Нэлли втиснуться в фургон, и, когда она села, он, слегка ударив лошадей вожжами, двинулся с места. Он хотел как можно быстрее выбраться из Чандлера и молчал до тех пор, пока дома не скрылись с глаз. Открытая местность простиралась вокруг них.
Джейс осадил лошадей и пустил их шагом.
— Ну, как вы, Нэлли?
Нэлли смотрела на него, такого красивого, белозубого. Кажется, она приняла опрометчивое решение ехать с ним.
— Все в порядке, — пробормотала она, пытаясь отодвинуться от него. Управляя лошадьми, он широко расставил ноги, так что его бедро касалось ее тела.
— Я слышал, что вы и ваша сестра получили приглашения на все вечера и чаепития в городе?
— Терел — да, я — нет.
Он удивленно взглянул на нее.
— Вчера мисс Эмили спросила меня, почему вы отказываетесь от всех приглашений, которые вам посылают. Люди думают, что вы пренебрежительно относитесь к ним.
Теперь, в свою очередь, удивилась Нэлли.
— Но меня не приглашали. Все приглашения были адресованы Терел. Мистер Монтгомери, вы думаете, что моя сестра скрыла приглашения от меня?
— Вы не получали цветы, которые я посылал?
— Я не получала цветов, — сказала она тихо.
— А как насчет двух писем? Нэлли не ответила.
— А щенок?
— Какой щенок?
— Маленький, забавный щенок колли. Его вернули вместе с вашей запиской, где было сказано, что вам ничего от меня не нужно и вы даже не желаете видеться со мной. А щенок был игривый, не так ли?
— Я никогда не видела его, — пробормотала Нэлли.
— Простите, я не расслышал вас.
— Я не видела щенка, — повторила Нэлли громче. «Неужели Терел и отец скрыли от меня подарки и письма? Почему они так поступили? Терел сказала, что от мистера Монтгомери не поступало никакого сообщения». — А как Оливия Трумэн?
— Кто?
— Оливия Трумэн, очень миловидная рыжеволосая девушка. Ее отец владеет довольно большим участком земли за Чандлером.
— Не помню, чтобы я встречался с ней.
— Вы, наверное, встретили ее на одной из вечеринок, которые посещали на этой неделе? На вечеринке под открытым небом или на ужине церковной общины? До Джейса начал, доходить смысл происходящего.
— После нашей последней встречи я работал в офисе вашего отца, склонившись над грудой бухгалтерских книг, и все вечера был дома у своего кузена. Хьюстон может подтвердить, что на этой неделе я обедал у них каждый вечер, а вся моя светская жизнь заключалась в бесконечных поездках к этим несчастным детям.
Нэлли некоторое время молчала. Каждый вечер Терел говорила ей, где и с кем она видела мистера Монтгомери. Кто-то из них говорил не правду, и инстинктивно она чувствовала — Терел. «Возможно, она хотела защитить меня и делала то, что считала лучшим?»
— Мистер Монтгомери, как вам нравится Чандлер? — спросила она, стараясь вести светскую беседу.
— Мне он нравится, особенно сейчас, потому что вы рядом со мной, — ответил Джейс.
Нэлли не нашлась что ответить. Был ли он негодяем, как его описывали Терел и отец, или был таким, каким ей казался? Раньше у нее не было причины сомневаться в искренности своей семьи, но теперь некоторые обстоятельства явились поводом для беспокойства.
Они проехали уже несколько миль, когда, поднимаясь на холм и посмотрев вниз, Джейс заметил в долине фургон, груженный зерном. Недалеко от фургона, у маленького домика, сидел агент по перевозке фрахтовых грузов. Джейсу стало ясно: этот человек не понял его замысел.
Джейс остановил фургон.
— Нэлли, я должен оставить вас здесь. Возможно, у жены агента какая-то заразная болезнь. Я не прощу себя, если вы заразитесь.
Когда он подошел к ней, чтобы помочь выйти, она сказала:
— Не будьте смешным. Если вы можете заразиться, то могу заразиться и я.
Но Джейс не слушал: он обхватил Нэлли сильными руками и опустил ее на землю.
— Мистер Монтгомери, я хочу пойти с вами. Я…
Он поцеловал ее нежно, страстно.
— Я вернусь как можно скорее, дорогая. Не волнуйся.
Он прыгнул в фургон, натянул поводья и скрылся в облаке пыли.
Нэлли осталась дна. Откашливаясь и чихая от пыли, она глядела ему вслед.
— Дорогая, — прошептала она. Никто и никогда ее так не называл.
К тому времени, когда Джейс доехал до домика Эвереттов, к нему уже возвратилось хорошее настроение.
— Я сверну ему шею, — ворча, сказал он. Остановив лошадей, Джейс спрыгнул на землю.
Было теплое бабье лето. Дверь в домик оказалась открытой. Вся семья — двое взрослых и шестеро детей — сидела за ланчем. На столе — ветчина, овощи, хлеб из маиса и пирог.
— К черту, что вы здесь делаете? — зарычал Джейс.
Все взгляды устремились на него.
— Простите за такое выражение, миссис, — сказал он, снимая шляпу. — Но что вы тут делаете?
