Трудно представить «перестроившихся» Суслова или Устинова,
уже в наши дни говорящих о преимуществах капитализма.
Будучи коммунистами, они считали, что это единственно
правильный и верный путь для народов всех стран. Можно не соглашаться с их
идеалами, но нельзя делать из них фарисеев. И, вводя войска в Афганистан и
продолжая свою политику в Польше, они заботились прежде всего о процветании
самой империи и защите своих социалистических идеалов. Можно не принимать их
взглядов, но понять мотивы, руководившие ими, необходимо.
Как необходимо понимать и мотивы консерваторов Рейгана —
Тэтчер, столь последовательно борющихся против ложных и опасных, на их взгляд,
идей.
Мир, разделенный идеологическим противостоянием на два
лагеря, имел свою палитру красок и свои акценты. Сегодня, спустя всего лишь
десять-пятнадцать лет, мы начинаем в какой-то мере забывать об этом.
В декабре восемьдесят первого Ярузельский вводит, наконец,
военное положение в Польше, при этом, конечно, ему помогают и подсказывают
советские советники. День был выбран с таким расчетом, что низкая, плотная
облачность помешает американским спутникам обнаружить скопление войск и техники
у всех крупных польских городов.
Под контроль были взяты границы, аэропорты, вокзалы. Утром
тринадцатого разом отключили телефонную связь по всей стране. По разработанной
схеме были арестованы почти все руководители «Солидарности». К чести
Ярузельского он не опустился до примитивной мести, не разрешил физических
репрессий.
Были запрещены забастовки, митинги, приостановлена
деятельность общественных организаций, профсоюзов. Даже советские инструкторы
не ждали подобной четкости и организованности.
Генерал Ярузельский, по существу, спас Польшу от повторения
венгерского опыта пятьдесят шестого и чехословаадого шестьдесят восьмого. Он
защитил страну от гражданской междоусобицы, сумел не допустить иностранного
вмешательства, восстановить порядок в государстве. Пусть полицейскнй,
жандармский, но порядок, когда граждане в большинстве своем чувствуют себя в
безопасности, под защитой армии и сил правопорядка. Обыватель торжествует, а
разве в любом государстве обыватели не составляют большинство?
В Афганистане осенью уже начались первые бои на юге страны.
Еще не вполне оформившиеся, еще неопытные отряды оппозиции предпочитали
наносить удары по постам афганской армии, не решаясь вступать в схватки с
советскими частями.
В Москве в эти дни широко отмечали семидесятипятилетие
выдающегося деятеля Коммунистической партии и Советского государства,
международного коммунистического и рабочего движения, пламенного борца за мир и
прогресс Леонида Ильича Брежнева!
Уже получивший все, какие можно, награды маразматирующий
Генсек стал пятикратным героем, Генералиссимусом, получил орден Победы и даже
афганский орден «Солнценера свободы» из рук тоже верного ленинца и борца за мир
Бабрака Кармаля.
Апофеоз идиотизма достиг своего пика.
Дальше начиналось падение.
Стоявший в тесном кругу ближайших соратников Брежнева, Юрий
Андропов, привычно улыбаясь, хлопал в ладоши. Глядя, как целуются Брежнев и
Суслов, он снова и снова думал о необходимости перемен.
А Суслов еще не знал, что это будет его последний поцелуй в
жизни с Брежневым. В январе восемьдесят второго после оглушительного скандала,
он скоропостижно скончается, оставив несчастному Генсеку почти риторический
вопрос — кто станет преемником Суслова, вторым человеком в партии, а
следовательно, в государстве и по всей империи — Юрий Андропов или Константин
Черненко. Первого Брежнев не любил и побаивался, второго любил и всячески
поощрял. Но выбрать пришлось первого. К тому времени у Брежнева просто не было
других вариантов.
XIII
Они начали погрузку в самолет в пятом часу вечера. Сначала
укладывались грузы, снаряжение, затем в самолет поднимались по очереди,
прощаясь у трапа.
Затонский и Орлов провожали группу в аэропорту. Асанов
внимательно наблюдал за погрузкой. Ребята делали все четко и аккуратно. Вместе
с ними летели еще несколько десантников для прикрытия в случае обнаружения
группы на месте, офицеры из штаба и двое инструкторов. Последний офицер исчез в
чреве самолета. Асанов повернулся к Орлову.
— Товарищ генерал, группа погрузилась, разрешите взлет.
— Разрешаю. Удачи тебе, Акбар, — обнял его Орлов.
— Постарайтесь остаться живым, — пожелал на прощание
Затонский, крепко пожимая руку.
Асанов поднялся в самолет. Хлопнула дверца люка, отделяя
пространство самолета от внешнего мира. Взревели моторы. Самолет покатил по
бетонной полосе.
Асанов, сидевший рядом с Рахимовым, оглядел свою группу. У
всех спокойные, сосредоточенные лица. Что-то, смеясь, рассказывает Елагин
сидевшему рядом Семенову. Ташмухаммедов внимательно осматривает свой парашют.
Чон Дин, прислонившись к спинке скамьи, закрыл глаза. Борзунов, напротив, с
интересом разглядывает остальных участников группы.
Машков молча слушает разговор Елагина и Семенова. Ему
интересно, но он молчит, не вмешивается. Падерина, встретившись взглядом с
Асановым, чуть улыбается.
Группа достаточно опытная, боевая. Они могли бы
действительно вытащить Кречетова ври таком раскладе, — подумалось Асанову. Если
бы они шли действительно выручать полковника. Но их задача сложнее —
продемонстрировать готовность и сорваться на последнем этапе.
Только чудо могло сохранить жизнь всем членам его группы при
таком задании, и Асанов это хорошо понимал. Но как боевой офицер, он хорошо
понимал и другое. Акция по спасению Кречетова просто необходима для его
закрепления в Афганистане, и, в конечном итоге, для успешного проведения
операции российской разведки, ради которой они летят теперь, рискуя не
вернуться.
Только генерал Асанов знал все подробности этой операции, и
только он один имел право знать, что их полет всего лишь демонстрация силового
давления. Заранее обреченная неудачная попытка.
— О чем думаете, Акбар Алиевич? — неожиданно спросил его
Рахимов.
— О нашей группе, — честно ответил генерал, — трудный у нас
переход.
— С такими ребятами пройдем и этот хребет, — улыбнулся
Рахимов, — не в первый раз.
— Меня беспокоят сообщения о людях Нуруллы, — тихо произнес
Асанов, — видимо, это не просто бандиты. Они связаны с резидентом ЦРУ в
Джелалабаде. А это уже большая политика.
Рахимов молча кивнул, не сказав больше ни слова.
Слышался ровный гул моторов. Асанов поднялся, проходя мимо
инструкторов и офицеров, сопровождая в кабину пилотов.
— Как дела ребята? — спросил генерал.
— Сильный боковой ветер на месте прибытия, — ответил один из
нилотов, — но в общем ничего. В долине будет поспокойнее.
