А спустя еще некоторое время его хоронили в родном
Паневежисе. Так и не приняв распада большой страны, не сумев примириться с
чертиками из табакерки, он ушел из жизни растерянный и обманутый.
В последние дни он вспоминал друзей, звонил им из Литвы.
Последний разговор у него был с генералом Акбаром Асановым. Он ничего не сказал
своему бывшему командиру, уверяя его, что жизнь налаживается. Застрелился он
утром, на своей квартире в Вильнюсе, где жил один, так и не успев жениться. А
может, этой к лучшему. У него даже не было своей любимой девушки. В Афганистане
ему казалось, что вся жизнь еще впереди. В последние минуты он вспомнил, как
выводил под огнем моджахедов свой БМП. На столе нашли записку с несколькими
словами: «Прости меня мама, больше так не могу. Похороните в Паневежисе, рядом
с бабушкой».
VII
Тяжелая и нелепая смерть майора Машкова потрясла всех
четверых. Оставшийся спуск прошел в полном молчании, пока наконец в полночь они
не вышли к небольшой реке, где Асанов объявил еще один привал. Он решил сам
дежурить в эту тяжелую ночь, давая отдых всем троим офицерам. Падериной и Чон
Дину нужно было отоспаться перед завтрашним выходом в Зебак, а Семенов,
протащивший всю группу ведомым, просто мог свалиться от усталости. Кроме того,
им предстояло разбить лагерь, идти обратно за грузом и охраняющими его
офицерами.
Он ходил в эту ночь с тяжелым грузом давящих на него
воспоминаний. Генерал понимал, что их операция необходима. Командование службы
внешней разведки и его собственное руководство, планируя эту операцию, исходили
из исключительности задания полковника Кречетова и его обязательного
закрепления в Афганистане. Но в качестве доказательства был избран отряд
Асанова, который по логике должен был погибнуть, доказывая всю важность
захваченного офицера. Еще не достигнув цели, они уже потеряли двоих офицеров, и
Асанов боялся, что это будут не единственные потери в этой экспедиции.
И его задача, командира и старшего по званию офицера, была
четко сформулирована. Сначала закрепление Кречетова, затем проход бтряда и
безопасность его членов. Только затем.
Захватившие в плен Кречетова бандиты Нуруллы должны были
убедиться в его абсолютной важности и сообщить об этом по цепочке. Только тогда
им заинтересуются американские или пакистанские разведчики. Только невероятная
по своей дерзости попытка освобождения Кречетова может создать ему имидж очень
нужного человека, в котором западные спецслужбы должны быть заинтересованы.
Генерал понимал всю стратегию этой сложной игры. Кречетова
нельзя было просто сдавать американцам. Его нельзя было просто подставлять им.
Они сами должны были заинтересоваться Кречетовым. Они сами должны были узнать о
попытке освобождения одного из офицеров, захваченного отрядом Нуруллы. И,
наконец, они должны были поверить, что сами смогли вычислить принадлежность
Кречетова к разведывательным ведомствам. Для этого и шел отряд генерала
Асанова. Для этого они потеряли уже двух людей. И, наконец, ддя этого они
рисковали своими жизнями, чтобы обеспечить успешное проведение всей операции.
Никто из спящих сейчас на земле людей, никто из оставшихся в
горах офицеров и не подозревал, насколько сложна и непредсказуема будет их
дальнейшая судьба. Насколько нужно и не нужно освобождать Кречетова. Это было
трудное, высшее математическое уравнение, результатом которого должна была
стать теорема доказательства случайного пленения полковника Кречетова.
Но для этого его люди должны были выложиться полностью. И
теперь, обходя свой импровизированный лагерь, генерал все время размышлял —
стоила ли таких жертв эта теорема. Не слишком ли дорогой была цена за внедрение
агента службы внешней разведки в иностранную разведсеть?
Под утро он разбудил всех троих. Падерина и Чон Дин,
развязав рюкзаки, начали одеваться, готовясь к совместной «экскурсии» в город.
Первоначально на роль супруга для одетой в парацджу Падериной планировался
майор Ташмухаммедов. Он был выше ростом, хорошо знал местные условия, языки,
обычаи, мог стать ведущим в группе. Но после рокового несчастья при приземлении
их план пришлось срочно корректировать. С Падериной отправлялся Чон Дин,
который был чуть меньше ее ростом. И вдобавок не так хорошо знал местные
условия. Правда, здесь имелся и некоторый позитивный результат, так как Чон
Дина при всем желании нельзя было принять за русского шпиона, настолько
характерным было его лицо, кошачья, мягкая походка и внешность корейца или
киргиза. У Падериной под паранджой было спрятано два пистолета — висевших на
специальных ремнях. У Чон Дина ничего с собой не было, если не считать его рук,
по праву считавшихся почти боевым оружием в полевых условиях.
Когда они были готовы, Асанов пожелал им счастливого пути,
напомнил о связном и потом долго смотрел им вслед. Чои Дин был немного меньше
семенящей за ним женщины, но на Востоке рост мужчины не имел никакого значения
в сравнении с женщиной.
Небольшой городок Зебав насчитывал к началу девяностых годов
немногим более шести тысяч человек, но затем из-за хлынувщих сюда таджикских
беженцев и представителей непримиршдой оппозиции, начал разрастаться и к
олисываеыым событиям насчитывал уже около восьми тысяч человек. При этом в
городе жили и китайцы, и корейцы, и киргизы, и пуштуны. Но больше всего, почти
семьдесят процентов населения города, были таджики, среди которых встречались
бывшие граждане Советского Союза. Среди них было много людей с неустойчивой
психикой, авантюристов и просто бандитов. Всякое действие рождает
противодействие, и победа сторонников Рахманова в гражданской войне в
Таджикистане образовала мощную эмигрантскую волну по ту сторону бывшей
государственной границы СССР.
Даже во время войны Зебак был несколько в стороне от боевых
действий, что было обусловлено его отдаленностью от центра, труднодоступностью,
горными перевалами и близостью границ могущественного северного соседа. После
распада Советского Союза Зебак становится одним из центров исламских сил
таджикской оппозиции, а также перевалочным пунктом для все более конкурирующих
банд контрабандистов, создавших здесь своеобразное место встречи наркодельцов.
В городе они обменивались последней информацией, покупали оружие, продавали
партии наркотиков оптовым покупателям.
Жителям некогда тихого города не нравилось соседство
бандитов и отрядов оппозиции, но протестовать не имело смысла, да и было
опасно. Вот почему городская власть в Зебаке существовала чисто номинально, а
реальная власть была у контролирующих город отрядов Нуруллы, Абу-Кадыра и
Алимурата. Последний был бывшим командиром батальона народной афганской армии,
перешедший на сторону оппозиции еще в восемьдесят шестом и поддерживающим
военные формирования генерала Дустума.
Зебак был расположен в провинции Бадахшан, на самом севере
страны. Столица провинции, ее административный и политический центр Файзабад
находился в ста километрах отсюда. В условиях постоянной войны, противоборства
различных отрядов, не прекращающихся стычек между разными бандами, до Файзабада
добраться было практически невозможно. Это не считая труднопроходимых горных
дорог, часто засыпаемых снегом и камнями. Сам город Зебак был расположен на
высоте более чем пяти тысяч метров, окруженный со всех сторон всегда
величественными и снежными вершинами. В такой ситуации сто километров,
отделяющих Зебак от Файзабада, и более четырехсот километров до Кабула делали
их какими-то нереальными городами, словно расположенными на другой планете,
живущими по своим собственным законам и не имеющими никакой связи друг с
другом.
