Улыбающийся и счастливый Тараки, встречавшийся с лидером
одной из двух великих держав, еще не знал, что на родине его ждут мятежники.
Что спустя несколько дней его арестуют, сместив со всех постов. Жить ему
оставалось тогда не более месяца.
Но об этом не знал и Леонид Брежнев, справедливо считавший
Афганистан своим сателлитом, почти Монголией на южных рубежах огромной империи.
Об этом не знал даже Юрий Андропов, всезнающий и обо всем осведомленный
председатель КГБ СССР.
Резиденты в Кабуле и по линии КГБ, и по линии ГРУ не
заметили как X. Амин и его люди под прикрытием пустых идеологических лозунгов
готовят военный переворот.
16 сентября Тараки был арестован у себя во дворце. Советники
из СССР не могли понять, что происходит. Практически все руководство страны
оказалось в заговоре против Председателя Революционного совета. Х. Амин сумел
привлечь на свою сторону очень многих обещаниями, подкупом, лестью, угрозами.
Переворот прошел почти идеально, если не считать нескольких убитых охранников.
Разгневанный Андропов отозвал три четверти своих резидентов
из Афганистана, наказал многих аналитиков в собственном аппарате, снял
начальника отдела. Но в Афганистане уже сидел Хафизулла Амин.
Брежнев, так толком и не понявший, что произошло, по совету
Андропова и Громыко все-таки поздравил Амина с «избранием» на высокие посты в
партии и государстве.
Но Андропов не умел прощать. Или забывать.
Уже на следующий день он начал готовить операцию по смещению
X. Амина.
Спустя несколько месяцев, когда советские войска уже войдут
в Кабул, вся социалистическая пресса будет уверять мир в контрреволюционной
деятельности X. Амина и его приспешников.
В те дни газеты писали:
«За время нахождения у власти X. Амин и его приспешники
развернули репрессии против членов НДПА, демократических и патриотических сил
страны, вступив в сговор с лидерами контрреволюционной эмиграции и ЦРУ США.
Была ослаблена борьба с контрреволюцией внутри страны и созданы условия для
усиления агрессивных действий империализма и реакции против Афганистана.
Манипулируя социалистическими лозунгами, X. Амин фактически способствовал
дискредитации целей и задач апрельской революции 1928 года, превращению
Афганистана в плацдарм империализма у южных границ СССР».
Все это было неправдой.
X. Амин провозглашал абсолютно те же лозунги, что и Н. М.
Тараки. Он собирался так же верно служить Советскому Союзу, как и его
предшественник. Окружавшие его советские советники и специалисты, казалось,
были самой надежной гарантией от любых потрясений с Севера.
После получения телеграммы Брежнева обнаглевший и осмелевший
X. Амин даже приказал умертвить своего предшественника, которого просто вывезли
в мешке и 8 октября убили. Шла «элементарная» борьба за власть в
«феодально-социалистическом обществе», лишенном какого-либо подобия демократии.
Более того, сам X. Амин просил Советский Союз ввести войска.
Ему все труднее было контролировать границу с Пакистаном, обеспечивая
безопасность собственного режима.
Председатель Совета Министров А. И. Косыгин, которому были поручены
переговоры с Тараки, а затем с Амином, делал все, чтобы убедить своих
собеседников отказаться от ввода войск. Советское руководство действительно не
хотело этого в середине года, и даже после сентябрьских событий было не
настроено вводить войска.
Сохранившиеся стенограммы бесед Косыгина с афганскими
лидерами, его выступления на Политбюро ЦК КПСС, обсуждение этого вопроса ясно
показывало — советское руководство не желало идти на риск военной авантюры.
Афганцы продолжали настаивать, Андропов и его люди продолжали работать.
Но затем наложились друг на друга сразу несколько событий, и
мировая история в результате круто изменилась.
В последующие годы историки и публицисты будут писать об
афганской войне, о решении ввода войск без должного учета всей обстановки
декабря семьдесят девятого. Словно решение принималось в абсолютном вакууме.
26 марта семьдесят девятого года в Вашингтоне Президент
Египта Анвер Садат и премьер-министр Израиля Менахем Бегин подписали
Кэмп-Дэвидское соглашение. По позициям Советского Союза на Ближнем Востоке был
нанесен сокрушительный удар. «Почетный гражданин Израиля» Андрей Громыко
воспринял Кэмп-Дэвид как личное оскорбление.
В соседнем с Афганистаном Иране произошла революция.
16 января шах Мохаммед Реза Пехлеви бежал из страны,
назначив регентский совет и поставив во главе правительства Ш. Бахтияра.
1 февраля в Иран вернулся Аятолла Хомейни. Уже через две
недели правительство шахского Ирана пало, была объявлена исламская республика.
Из страны было отозвано сорок тысяч американских советников. Но пощечина,
нанесенная престижу США, требовала решительных мер.
На острове Диего-Тарсия в Индийском океане начались
усиленные работы по расширению военной базы США. В Персидский залив начали
заходить американские авианосцы и другие военные корабли.
4 ноября сторонники Хомейни захватили американское
посольство, взяв свыше пятидесяти заложников-дипломатов. Мир дрогнул, понимая,
что ответная акция может начаться в любую минуту. Это понимало и в Москве.
Через восемь дней в соседней Турции в отставку уходит
левоцентристское правительство Б. Эджевита.
Пришедшая к власти Партия справедливости Сулеймана Демиреля
позволяет американцам перебросить в страну еще несколько авиационных
эскадрилий, сосредоточенных непосредственно у границ Ирана и СССР.
Еще через несколько дней, уже в декабре, консервативный
премьер Великобритании Маргарет Тэтчер наносит визит в Белый дом.
Итогом этой встречи становится четкая согласованная позиция
США и Великобритании на декабрьской сессии НАТО. Несмотря на бурные протесты
Советского Союза, сессия НАТО принимает решение о развертывании в Европе новых
систем ракетно-ядерного оружия средней дальности, нацеленных на советские
города. Брежнев, получающий документы сразу из трех инстанций — из КГБ,
Министерства обороны и Министерства иностранных дел, уже понимает, что цепь
последних событий серьезно ослабила позиции СССР в мире как супердержавы. Страдают
геополитические и экономические интересы империи.
А здесь еще Андропов почти ежедневно докладывает о «правом
уклоне» нового афганского лидера.
Брежнев все еще сомневается, не решаясь на крайние меры.
Косыгин, тоже не сторонник силового решения, понимает, во что это выльется
экономически. Кормить огромную страну и еще армию, находящуюся в ней —
экономика страны просто не может себе такого позволить. Как ни странно, но на
первых порах против силового решения был и Громыко, считавший, что имидж миротворцев
нужно сохранять, хотя бы формально.
