– Что же во мне такого порочного. Господи?! – зарыдала она.
Сквозь пелену слез она едва различала лицо мужчины на надгробии. Вот в средние века браки устраивались родителями! И она, после того, как в двадцать два года повстречалась со своей последней любовью – биржевым маклером, которого впоследствии арестовали за финансовые махинации, – тоже кинулась к отцу, забралась на колени к нему и стала умолять найти для нее мужа!
Но Адам Монтгомери только расхохотался в ответ.
– Твоя проблема, детка, – заявил он, – состоит в том, что ты влюбляешься в таких мужчин, которым ты слишком уж нужна. А тебе следовало бы найти такого кавалера, который не очень-то станет нуждаться в тебе, а попросту захочет тебя!
– Ну, уж конечно, – фыркнула в ответ Дуглесс, – не иначе, как какой-нибудь Рыцарь в Сверкающих Доспехах спрыгнет со своего белого коня и так сильно меня пожелает, что увезет в свой замок, и мы с ним будем там счастливо жить-поживать!
– Да, что-то в этом роде! Любовь, Дуглесс, разумеется, штука хорошая, но, если вдруг окажется, что он носит черную кожаную куртку и гоняет на мотоцикле или же что ему кто-то таинственно названивает по ночам, тотчас рви с таким, ладно?!
И вспомнив, сколько раз ей приходилось обращаться к родне с просьбами о помощи, Дуглесс принялась плакать с еще большим отчаянием. Теперь ей снова предстоит просить их помочь и снова каяться в том, какой же все-таки дурой она была, когда доверялась совершенно недостойным мужчинам!
– Помоги же мне! – шепнула она, кладя руку на мраморную десницу скульптуры. – Ну, помоги же мне отыскать моего Рыцаря в Сверкающих Доспехах! Помоги найти мужчину, который возжелал бы меня!
И, присев на корточки, она закрыла лицо ладонями и еще пуще заплакала.
Через некоторое время она вдруг почувствовала, что с нею рядом кто-то находится. Она подняла голову, но отразившийся от какой-то металлической поверхности солнечный луч так ослепил ее, что она с глухим стуком упала на каменный пол. Подняв руку, она прикрыла глаза от солнца.
Перед нею стоял какой-то мужчина. И похоже… похоже было, что на нем надеты доспехи!
Он стоял совершенно неподвижно и смотрел сверху вниз на Дуглесс. Разинув в удивлении рот, она тоже уставилась на него. Это был красивый с виду мужчина, одетый в явно театральный, но выглядевший абсолютно правдоподобно странный наряд – она никогда такого и не видывала прежде! Вокруг шеи у него был небольшой гофрированный воротничок, а ниже до талии – доспехи, но какие! Они были сделаны как будто из серебра, а по серебряному полю шли бесчисленные ряды вытравленных цветочков, у которых углубления были заполнены каким-то металлом, по цвету напоминающим золото. Штаны почти до колен плотно облегали тело. На большие мускулистые ноги его были натянуты чулки, похоже, сотканные из шелка. Над левым коленом красовалась подвязка, а обут он был в какие-то странные мягкие туфли с небольшими прорезями.
– Ну, так что, ведьма? – проговорил он глубоким баритоном. – Предположим, ты своим чародейством призвала меня сюда, чего же ты от меня хочешь?
– Ведьма? – шмыгая носом, переспросила она. Из своих как бы надутых штанов он извлек носовой платок и подал ей. Дуглесс с шумом высморкалась.
– Вас наняли мои враги, да? Они что, замышляют против меня новые заговоры? Разве им недостаточно моей головы? Встаньте же, сударыня, встаньте и объяснитесь!
Выражается он изысканно, но крыша у него явно поехала! – подумала Дуглесс.
– Послушайте, – воскликнула она, – я совершенно не понимаю, о чем это вы? – И, вставая с пола, добавила:
– А теперь, если позволите, то…
Больше она сказать ничего не успела, потому что он обнажил шпагу длиною, наверное, в целый ярд и, направив ее острый конец на горло Дуглесс, вскричал:
– Измени свое заклятие, ведьма! Я еще успею вернуться! Для Дуглесс это было уж слишком! Сперва Роберт и его лгунья дочь, а теперь вот этот, Гамлет чокнутый! И, вновь залившись слезами, она буквально осела вдоль холодной каменной стены прямо на пол.
– Проклятие! – пробормотал мужчина, и в следующее мгновение Дуглесс почувствовала, что ее подхватывают с пола и перетаскивают на церковную скамью.
Ей казалось, что она никогда уже не сможет перестать плакать!
– Сегодня – самый худший день в моей жизни! – с рыданиями проговорила она. Мужчина так и стоял рядом с нею и глядел на нее сердитым взглядом – будто в каком-нибудь фильме с Бетт Дэвис! – Простите, пожалуйста, – наконец сумела выдавить из себя она. – Обычно я не имею привычки плакать так много, но, когда тебя бросает человек, которого ты любила, а потом на тебя набрасываются, угрожая проткнуть не чем-нибудь, а шпагой и никак не иначе, и все это случается в один день, то это конечно же должно привести к полному упадку сил! – Тут она поглядела на носовой платок: он был необыкновенно большим, а по краю, шириною в дюйма полтора, не меньше, шла изысканная ручная вышивка шелком. – Как красиво! – еще всхлипывая, проговорила она.
– Нет у меня времени на все эти пустяки! – завопил незнакомец. – Душа моя словно привязана к колу костра и сгорает – и ваша ведь тоже попадет туда же! Еще раз повторяю вам: снимите свое заклятие!
Дуглесс постепенно начала приходить в себя.
– Я вообще не понимаю, о чем это вы, – ответила она, – Да, я тут плакала в одиночестве в свое удовольствие, и вот являетесь вы, в своем совершенно абсурдном наряде, и начинаете орать на меня! Самое время сейчас вызвать полицию – как бишь там они у вас прозываются, бобби, что ли? Или в сельских местах Англии их называют как-то по-другому?! И разве законом разрешено таскать при себе такую, как у вас, шпагу?!
– Что?! Законом? – переспросил мужчина и, глядя на ее запястье, в свою очередь полюбопытствовал:
– А что это у вас на руке, часы, что ли? И что это за одежды такие на вас?
– Ну, разумеется, часы, а одежда на мне специально была подобрана для поездки в Англию. Консервативный стиль, вот! Никаких там джинсов или рубашек с отложным воротничком! Только приличная блузка и приличная юбка – наряд в стиле мисс Марпл из романов Агаты Кристи, понятно, надеюсь?
Хмуро глядя на нее, он сказал:
– Вы говорите как-то очень странно! А какой все-таки тип ведьмы вы представляете?
Выбрасывая вперед руки жестом отчаяния, Дуглесс вскочила со скамьи. Незнакомец был намного выше ее. У него были темные вьющиеся волосы, доходившие до края небольшого воротничка, черные усики и короткая, аккуратно подстриженная под острым углом бородка.
– Никакая я не ведьма! – произнесла она в ответ. – И вообще, никакого отношения не имею к вашей постановке пьесы времен королевы Елизаветы! А в данный момент я намерена убраться отсюда, и, если только вы вздумаете выкидывать какие-нибудь фокусы с этой вашей шпагой, то я завизжу, да так, что стекла из окошек повылетают! Вот ваш носовой платок. Благодарю за то, что вы мне его одолжили, и прошу прощения, что так его перепачкала! До свидания, надеюсь, на вашу постановку пьесы появятся исключительно хвалебные рецензии! – И, отвернувшись от него, она зашагала к выходу из церкви. «Надо радоваться хоть тому, что ничего более страшного со мной здесь уже не может случиться», – пробормотала Дуглесс, проходя через церковный двор.
