Саманта посмотрела на него, открыла рот, чтобы начать говорить, закрыла, вновь открыла и закрыла опять. Этот человек просто ненормальный. Опекун — это что-то из средневековых романов, а не из реальной жизни. И даже в романах опекуны не назначались двадцативосьмилетним женщинам, к тому же разведенным. Как только ей удастся выставить его отсюда, решила Саманта, она немедленно соберет вещички и покинет этот дома навсегда.
Майку не составило труда догадаться по ее глазам, о чем она думает. Это разозлило его. Он решил, что заставит эту женщину выслушать все до конца, даже если придется привязать ее к кровати. Но вместо этого (уж тогда она бы точно затаскала его по судам) он взял поднос с едой и, поставив ей на колени, приказал: «Ешь!»
Саманта хотела отказаться, но слишком его боялась, чтобы не подчиниться. Пока она пребывала в замешательстве, он намазал что-то на хлеб и поднес к ее рту. У Саманты было такое впечатление, что сейчас он зажмет ей нос и заставит есть, поэтому она неохотно раскрыла рот. Это был паштет из утиной печени, одно из самых божественных блюд, которые ей когда-либо приходилось пробовать. Прожевывая, она немного расслабилась и уже не сопротивлялась, когда он вновь протянул ей хлебец.
— А теперь, — заявил Майк, кормя ее из рук, — я буду говорить, а ты будешь есть.
— А у меня есть выбор? — поинтересовалась она, прожевывая третий кусочек. Только теперь она почувствовала, что действительно голодна.
— Нет. Выбора нет. Ты не умеешь слушать, не так ли? Очевидно, ты не выслушала своего адвоката, когда он просил тебя ознакомиться с содержанием завещания твоего отца.
— Я отлично умею слушать, и я планировала прочитать завещание.
Он едва успевал намазывать паштетом теплый хлеб.
— Так же, как ты планировала принять ванну, — этим он хотел одновременно и оскорбить ее, и убедить самого себя, что она вовсе не самая потрясающая девушка, которую он когда-либо видел. Но даже теперь, когда она была столь непривлекательной, у него несколько раз мелькнула мысль о том, что бы он сейчас сделал с этим аппетитным — хотя в данный момент это было вовсе не подходящее слово — маленьким телом. Он бы не возражал, чтобы этот язычок прикасался к чему-то еще, кроме как к кусочку паштета, упавшему на ее кисть… В общем, если бы Саманта умела читать мысли, она испугалась бы по-настоящему.
— Если тебя не устраивает моя компания, я тебя не держу, — сказала она. Теперь, когда она полностью отошла ото сна и страх перед Майком уменьшился, она начала его рассматривать. На нем была темно-коричневая хлопчатобумажная рубашка и джинсы, и он бы выглядел очень респектабельно, если бы выпуклые мышцы на его груди не просматривались так отчетливо сквозь рубашку. Намазывая для Саманты паштет на хлебцы, он и сам съел не меньше, и когда жевал, его нижняя пухлая губа была вся в движении… Саманта отвернулась.
— Я не уйду, пока ты не выслушаешь меня до конца. Когда же ты собираешься начать розыски своей бабушки?
Это заставило Саманту вновь посмотреть на него. Откуда ему известно?..
— Я взрослый человек, и я…
Майк нахмурился и перебил ее:
— Я так и думал. Ты просто не намерена разыскивать ее, не так ли?
— Но ведь это абсолютно тебя не касается! Я не права?
— Очень даже касается. Тебе никогда не приходило в голову, кто именно должен следить за ходом твоего расследования? Кто должен одобрять проделанную тобой работу и в конце концов принять решение, что ты сделала все, что нужно, и можешь ли ты получить деньги, которые тебе завещал отец?
У Саманты хлебец с паштетом застрял в горле. Она внимательно посмотрела на Майка. В самом деле, ни один из этих вопросов не приходил ей раньше в голову.
Убедившись, что хотя бы немного привлек ее внимание, Майк встал и пошел в чулан. Он знал, что там хранится пара-другая бутылок вина, потому что сам их туда положил к приезду Саманты. Как он и предполагал, все бутылки были на месте и запечатаны. Возможно, у нее и существуют кое-какие проблемы, подумал он, но она не пьяница. Штопором он открыл бутылку, налил до краев две рюмки и отнес все в спальню. Саманта хотела что-то сказать, но он резко прервал ее:
— Это вовсе не прелюдия к ухаживанию, так что можешь не смотреть на меня, как на сатира. Хочешь — пей, хочешь — не пей, выбирай сама. Я уверен, что такой зажатый человек, как ты, скорее всего постесняется сделать столь дикую вещь, как выпить рюмку вина.
Прикусив верхнюю губу, она изобразила на лице выражение, как она надеялась, глубочайшего презрения. Потом взяла рюмку, осушила ее и передала Майку, чтобы он налил ее заново.
— Ну прямо морской волк. А наколок у тебя нет? — засмеялся он.
Саманта не сочла нужным отвечать, но явно пожалела, что выпила это вино. Она в последнее время почти ничего не ела, и вино сразу ударило в голову. В то же время она с отчаянием понимала, что ей сейчас нужно быть начеку, а не расслабленной, с кружащейся головой и притупившимися инстинктами.
— Во всяком случае, тебе я не собираюсь показывать никаких наколок, — Саманта как бы со стороны услышала, как произносит эту фразу, и недовольно насупилась. Она всегда быстро хмелела. Полрюмки вина ей было достаточно, чтобы начать танцевать на столе или, по крайней мере, начать мечтать об этом. Этой ее черты всегда стыдился Ричард, но он решил эту проблему так, как решал все проблемы Саманты. Раз она быстро пьянела — он запретил ей пить.
Увидев, что Майк приоткрыл крышку над толстым сочным куском мяса в соусе, она отвела глаза и заявила:
— Я не употребляю мясо.
— Почему же? Тебе оно не нравится?
— И где это ты пропадал последние лет сто? Ты что, не читаешь научные сообщения? Содержание жиров… артерии становятся ломкими и неэластичными… Избыток холестерина…
— Это все? Воздух, которым ты дышишь, вреднее всякой отбивной. Съешь, Сэм.
— Называй меня полным именем — Саманта, а не… — Она не успела докончить, потому что он всунул ей в рот кусок мяса. Начав жевать, она почувствовала изысканный вкус, по-настоящему изысканный. И вспомнила, что впервые отказалась от мяса в своем меню в целях экономии, чтобы сократить расходы на продукты.
— Отвратительно, не правда ли? — самодовольно произнес он, глядя на нее.
Она проигнорировала его комментарий.
— Мне показалось, тебе надо, чтобы я тебя выслушала. Можешь сообщить то, что хотел, а потом оставь меня в покое.
Он отрезал еще один кусочек мяса и начал кормить ее, будто она была дитя или у них были очень близкие отношения — не такие, как сейчас. Она взяла вилку из его рук и стала есть самостоятельно. Тогда и он взял салатную вилку и начал есть ее мясо вместе с ней, сделав вид, что не обратил внимания на неописуемый взгляд, которым она его наградила. Саманта старалась не задумываться, как вся эта картина выглядит со стороны: она сидит в подушках на постели, он лежит поперек кровати, головой у ее коленок, и оба едят из одной тарелки.
