Я так рада, что я женщина! Как может секс быть хорош для мужчины, когда все происходит вне его тела? А у женщины — все внутри, глубоко внутри, и это, подобно лучам, расходится изнутри к поверхности.
Я думаю, что оргазм лучше всего сравнивать с океанскими волнами, бьющимися о берег. Внутри меня волна за волной двигались, расходясь, до последних границ моего тела. Казалось, набегает еще и еще, и еще… пульсирующее, расширяющееся, отступающее… вначале с большой силой, но постепенно затихая, переходя от сверкающе-белого до люминесцентного сияния.
У меня болели пальцы рук и ног, как будто волны во мне вытянули их до крайних пределов.
Немного позже я начала снова дышать, а женщина внутри меня, эта богиня, о существовании которой я не знала, устала и начала удаляться. С ней ушла и моя энергия. Она забрала с собой мой гнев, мое раздражение против жизни в целом. Я никогда не чувствовала себя такой тихой, такой мирной.
Когда мужчина поцеловал мое ухо, я сонно улыбнулась, прижалась к его божественному телу и, последовав за этой внутренней богиней, уснула.
Проснувшись все еще в объятиях Кейна, я внезапно поняла, что разделила с ним не только самое великолепное наслаждение за всю историю мира.
Однажды, когда я была одним из судей на конкурсе «Мисс США», одна из инструкций, которую нам дали, гласила, что никогда нельзя давать девушке ниже пяти баллов. Они сказали — и я с ними согласилась, — что девушки, которые так упорно работают, заслуживают по крайней мере пятерки в каждой категории.
Руководители шоу-конкурса попросили местных добровольцев стать участниками репетиции, чтобы мы могли попрактиковаться за компьютерами. Со мной сидел знаменитый актер Ричард Вудуордс, и, когда первые добровольцы сделали положенные пируэты, он выставил два балла. Я не знала этого мужика, но знала, что проба оценок будет показана на табло, и подумала, что будет неприятно, если у этих милых нервных дам окажется такая низкая оценка. Я не выдержала и сказала об этом своему соседу.
Ричард посмотрел на меня и ответил: «А знаете, вы настоящая писательница».
Я была очень польщена, потому что для меня «настоящая писательница» обозначает Пулитцеровскую премию. Так как я вся засветилась от радости при этом посвящении в орден, Ричард добавил: «Настоящие писатели неизлечимо любопытны, и рты у них никогда не закрываются».
Я так хохотала, что человек, пытавшийся нас обучать, сделал строгий выговор, и после этого мы с Ричардом стали большими друзьями.
Так вот, я в полном смысле этого слова настоящая писательница. Я любопытна и рот не держу закрытым. Если кто-то скажет мне, что только что развелась, я сразу же спрашиваю: «А почему вы с ним развелись?»
Кейн и я ознакомились друг с другом и поделились чем могли, так что я спросила:
— Как это случилось, что вы одни с тех пор, как умерла ваша жена? Вы ее очень любили?
Тонкость не является частью моей личности, и я считаю, что прямой вопрос обернется тишиной или историей.
Я почувствовала, что Кейн в нерешительности, и поняла, что он никому, никому на земле не рассказывал о своей жене. Пока он прикидывал, рассказать мне или нет, я затаила дыхание, потому что вдруг поняла, мне хочется знать все, что в нем происходит. Это был момент, когда он стал для меня личностью. Может быть, из-за секса, может быть, из-за его взглядов, может, из-за свежести его дыхания, а может, это была моя любовь к историям из любого источника, но я так не считаю. Я думаю, что это было чувство, что он больше, чем мышцы и половая привлекательность. Думаю, я знала, что этот мужчина, который смог заставить меня чувствовать с такой силой, — не бесчувственная глыба; внутри него живая личность.
— У меня есть брат-близнец, мы двойняшки, — ответил он.
У меня прямо дыхание перехватило. Несколько раз я хотела узнать, почему Майк просил меня не говорить Кейну, что я знаю о замене.
Он продолжал:
— В нашей семье с ослиным упрямством повторяли: вы женитесь на той, которая вас различит.
«О Боже, — подумала я. — Неудивительно, что Майк просил меня держать рот на замке. Замуж? Мне? Выйти замуж за этого огромного, сверхсексуального пастуха, которого всего несколько часов назад я просто не выносила?»
— А ваша жена вас различала? — спросила я упавшим голосом.
Видимо, Кейн не заметил, какой у меня голос, потому что стал рассказывать, как познакомился с женой в Париже.
«В Париже? — размышляла я. — Что ковбой делал в Париже? Возил к парикмахеру своего лучшего быка?»
Так или иначе, он был в Париже, познакомился с ней, безумно в нее влюбился, и они поженились через шесть дней. Как-то в один из этих шести дней он позвонил матери, и она послала его брата Майка проверить невестку. Здесь тело Кейна напряглось — он стал рассказывать, как его семья послала Майка увидеть, способна ли она различить близнецов.
— И когда она не смогла… — продолжал Кейн. — Никто из семьи, кроме Майка, не присутствовал на нашей свадьбе. Они так ее и не признали из-за какого-то глупого предания.
После этого он замолчал, так что я сказала:
— Однако же вы ее любили?
Я молилась, чтобы он не поведал мне, что предание было верным и что он разлюбил ее через две недели после свадьбы.
— Да, я ее любил. Я безумно ее любил. Мы друг другу подходили отлично, так, будто были двумя половинками. Только она подумает о чем-то, и я о том же думаю в этот момент. Нам нравилась одна и та же еда, одни и те же люди. Нам хотелось одним и тем же заниматься одновременно…
Если бы я жила с кем-то вроде этой, то спятила бы за неделю. В самом деле, однажды у меня был подобный приятель. Девочки в спальне все говорили, что я просто счастливица, но я думала — умом тронусь. Однажды я сказала, что хочу обедать в итальянском ресторане, и он сказал, что он тоже туда хочет. Я накинулась на него: «А если бы я хотела в китайском? А если бы я хотела пекинскую кошку?» Я вопила на бедного парня: «Есть ли у тебя в голове хоть какие-нибудь собственные мысли? Есть у тебя хоть какой-нибудь старомодный аргумент, где мы будем обедать?» Нужно ли говорить, что этот молодой человек мне больше не звонил.
Я уже давным-давно уразумела, что большинство людей меня не любит. Но разве большинство радуется полному миру и гармонии? Я покоя никогда не знала, но моя интуиция говорит мне, что это не природное качество.
Только что Кейн рассказывал мне о своей покойной жене, и вот он стал рассказывать о жене своего брата, и по его голосу я поняла, что он влюблен в нее. Когда он объяснял, как его семья признала жену Майка Саманту, а его жену нет, в его голосе зазвучал гнев, но я была рада, что не было ревности.
«Ну так что же мне делать? — думала я. — Сказать: слушай, я могу вас различить?» Я не очень верю в магию, но я уверена, что сотни женщин в Америке могут отличить Кейна от его брата, так похожего на него. Потом Кейн женится, выбрав одну из них, и осчастливит свою семью.
