Тревис был исключительным пациентом, таким необыкновенным, что спустя два дня Риган была уже в изнеможении. Он привык к заботе и был куда более требовательным, чем следовало бы. Он хотел, чтобы Риган сама кормила его с ложечки, чтобы помогала ему одеваться, чтобы дважды в день обмывала его. Каждый раз, когда Риган предлагала ему погулять по палубе, чтобы восстановить силы, у Тревиса внезапно начинался приступ сильной головной боли, и он еще настойчивее, чем обычно, требовал, чтобы Риган влажной салфеткой освежала ему лоб.
На четвертый день, когда Риган уже была готова сказать Тревису, что зря волны не смыли его в море, в дверь постучал Дэвид Уэйнрайт.
— Мне можно войти? — Рука его была по-прежнему перевязана, а на подбородке бледнел зеленоватый синяк. Тревис выпрямился, продемонстрировав свои возможности куда лучше, чем за все последние дни.
— Конечно, входите. Садитесь.
— Нет, спасибо, — негромко ответил Дэвид, не глядя на Риган. — Я пришел поблагодарить вас за то, что вы спасли мне жизнь.
Тревис посмотрел на него.
— Я сделал это только потому, что мне стало стыдно — рядом с вами мы все выглядели трусами.
Дэвид смотрел на него в изумлении. Он вспомнил: страх парализовал его, когда он оказался на рее, а Тревис с поразительным мужеством в разгар шторма помог ему спуститься. Он понял, что Тревис не намерен рассказывать об этом кому-либо. Плечи Дэвида распрямились, и он слабо улыбнулся.
— Благодарю вас, — сказал он, и взгляд его был выразительнее слов.
— Ты такой добрый. — Риган наклонилась и поцеловала Тревиса в щеку.
Его рука быстро обвилась вокруг ее талии.
— Ты не угадала, — пробормотал он, подтянул ее к себе и поцеловал в губы.
Риган обняла его за шею, отвечая на его зов, и подумала о том, что уже давно ее прикосновения к телу Тревиса имели совершенно иной смысл.
Вырвавшись из его объятий, она засмеялась, когда он нежно укусил ее за нижнюю губу.
— А час назад ты был так слаб, что не мог встать с кровати.
— Я и сейчас не хочу вставать с кровати, только это никак не связано с моей слабостью, — сказал он, положив руку ей на спину.
Она сразу же вскочила.
— Тревис Стэнфорд, если ты порвешь мне еще одно красивое платье, я больше не буду с тобой разговаривать.
— А мне и не нужно, чтобы ты со мной разговаривала, — ответил он и отбросил одеяло, показывая, что вполне готов овладеть ею.
— Ого! — вздохнула она, расстегивая пуговицы с невероятной скоростью.
Раздевшись, она с радостью скользнула к нему в кровать, и, принявшись гладить его ногами, уткнулась ему в шею. Она слишком давно ждала, чтобы он вернулся в ее постель, поэтому, как и он, была готова к этой встрече. Но когда она попыталась привлечь его на себя, он не шелохнулся.
— Нет, моя сиделка, — засмеялся он, обхватил Риган за талию и, приподняв как игрушку, посадил на себя.
Задохнувшись от неожиданности, Риган не сразу оправилась от шока. Но когда Тревис подтянул ее к себе и взял губами сосок, удивление сменилось восторгом. Его руки гладили ее спину, его губы ласкали ее грудь. Еще никогда ей не приходилось испытывать наслаждение, которое, зарождаясь сразу в нескольких точках, захлестывало все ее тело. Его могучие руки опять обняли ее за талию, медленно приподняли, потом опустили.
Риган сразу же уловила нужный ритм движений. На сильных ногах, окрепших от ходьбы по постоянно качающемуся кораблю, тело ее стало подниматься и опускаться. Вскоре она поняла, что ей нравится управлять ритмом, быстрее или медленнее. Она наклонилась, чтобы грудью коснуться груди Тревиса, припала к нему, и на его красивом лице отразилось блаженство.
Но желание смотреть на него быстро улетучилось, когда ее страсть закипела, и Риган стала двигаться все быстрее и быстрее. Тревис обхватил ее и, не выходя из нее, положил на спину, сильными и быстрыми толчками он врывался в нее, пока их не окатила волна освобождения и восторга.
Изнуренный, он замер на ней. Все его тело блестело от пота, мышцы расслабились. Риган, придавленная его весом, улыбнулась и обняла Тревиса. Ее удовольствие стало острее от того, что она подчинила его себе, что на ней лежал такой сильный мужчина, ставший послушным и спокойным.
Продолжая улыбаться, она заснула.
Глава 10
Риган лежала на узкой койке, откинувшись на подушки, и дрожала от слабости, а Тревис прикладывал к ее лбу влажную салфетку. Благодарно посмотрев на него, она через силу улыбнулась.
— Морская болезнь мне так некстати, — прошептала она.
Тревис ничего не ответил, а поднял ночной горшок, куда Риган освободила желудок, и пошел на палубу вычистить его.
От слабости Риган лежала безмолвно и не могла шевельнуться. В глубине души она чувствовала, что неожиданно настигшая ее болезнь каким-то образом связана с душевным состоянием. Разумеется, она не могла признаться в этом Тревису, но ее страшила мысль об Америке. Она останется одинокой в чужой стране, жители которой временами говорили на совершенно непонятном ей языке.
После шторма прошел почти месяц, и все это время она практически ничем не занималась, а только помогала Саре шить для себя новую одежду. Больше она не кокетничала с Дэвидом Уэйнрайтом, чтобы возбудить ревность Тревиса. Напротив, она проводила с Тревисом все время, ела, спала и беседовала только с ним. Он оказался замечательным рассказчиком и развлекал ее долгими повествованиями о своих друзьях в Виргинии. Она узнала про Клея и Николь Армстронг; он рассказал ей невероятную историю о том, как раньше Клей, будучи женат на французской аристократке, одновременно обручился с другой женщиной. Слушая его, Риган смеялась до слез, особенно услышав про то, как умеют гримасничать племянник и племянница Клея.
Он рассказал ей о своем младшем брате Уэсли, и только спустя несколько дней Риган сообразила, что он уже юноша, а вовсе не ребенок. Она мысленно молилась за каждого, кому приходилось жить под властью Тревиса. Еще она услышала про семейство Бэксов и других людей, живших выше или ниже по реке.
Риган слушала с интересом, в своем воображении приукрашивая его рассказы. Представляя себе этих людей, она видела маленькие, грубо сколоченные домики; женщин в простых коленкоровых платьях и курящих трубки, сделанные из кукурузных початков; мужчин, простых фермеров, трудолюбиво работавших в полях. Радостно улыбаясь, она рассчитывала все же, что эти люди не будут воспринимать ее как некую королеву только из-за ее красивых дорогих нарядов.
За рассказами Тревиса и собственными фантазиями, которые их расцвечивали, долгое плавание пролетело быстро, и только на этой неделе она стала волноваться. Она не знала, тошнит ли ее от волнения, или же есть другая причина. Риган только понимала, что внезапно ослабела, почувствовала себя отвратительно, и теперь, лежа на койке, лениво смотрела в потолок и мучилась болями в животе.
