Посвящается моему старому другу Марио со счастливыми
воспоминаниями об изысканной пище в «Каприсе»
Пролог
Девятое сентября ничем не отличалось от других дней. Никто
из участников событий не мог впоследствии заявить о предчувствии несчастья.
(Исключение составляла миссис Пэкер, проживающая на Уилбрэхем-Крезент, 47 и
специализирующаяся на предчувствиях, которая потом описывала в мельчайших
подробностях одолевавшие ее дурные предзнаменования. Но миссис Пэкер из дома 47
находилась так далеко от дома 19 и имела настолько отдаленное отношение к
случившемуся там, что едва ли нуждалась в каких-либо предчувствиях по этому
поводу.)
В секретарском и машинописном бюро «Кэвендиш», возглавляемом
мисс К. Мартиндейл, девятое сентября началось как обычный, уныло текущий день.
Звонил телефон, стучали машинки, количество работы было не большим и не
меньшим, чем всегда. Ни одно из дел не представляло особого интереса. Короче
говоря, до четырнадцати тридцати пяти девятое сентября протекало точно так же,
как прочие дни.
В два тридцать пять раздался звонок телефона, соединявшего
кабинет мисс Мартиндейл с наружным офисом. На звонок ответила Эдна Брент, как
обычно, говоря слегка в нос и передвигая языком ириску вдоль челюсти:
– Да, мисс Мартиндейл?
– Слушайте, Эдна, я ведь вам говорила, что так нельзя
разговаривать по телефону. Задерживайте дыхание и четко произносите слова.
– Простите, мисс Мартиндейл.
– Вот теперь лучше. Когда стараетесь, вы можете говорить как
надо. Пошлите ко мне Шейлу Уэбб.
– Она еще не вернулась с ленча, мисс Мартиндейл.
– Вот как? – Мисс Мартиндейл бросила взгляд на стоящие на
столе часы. – Два тридцать шесть. Опаздывает на шесть минут! В последнее время
Шейла Уэбб стала небрежной. Пришлите ее ко мне, как только она вернется.
– Хорошо, мисс Мартиндейл.
Передвинув ириску в середину языка и с удовольствием ее
посасывая, Эдна возобновила перепечатку «Обнаженной любви» Арманда Левина.
Описанные во всех подробностях эротические сцены оставляли ее равнодушной, как
и прочих читателей мистера Левина, несмотря на все его старания. Творчество
этого автора являло собой наглядный пример того, что ничего не может быть
скучнее унылой порнографии. Невзирая на броские обложки и интригующие названия,
его книги продавались с каждым годом все хуже, а последний счет из машинописного
бюро посылали ему уже три раза.
Дверь открылась, и вошла слегка запыхавшаяся Шейла Уэбб.
– Рыжая Кошка спрашивала тебя, – сообщила Эдна.
Шейла скорчила гримасу:
– Мне, как всегда, везет. Как раз в тот день, когда я
опоздала!
Она пригладила волосы, взяла блокнот и карандаш и постучала
в дверь начальницы.
Мисс Мартиндейл оторвала взгляд от стола. Это была женщина
лет сорока с лишним, от которой буквально веяло деловитостью. Прическа
«помпадур» из рыжеватых волос и имя Кэтрин способствовали награждению ее
прозвищем Рыжая Кошка.
– Вы поздновато вернулись, мисс Уэбб.
– Простите, мисс Мартиндейл. Мой автобус попал в ужасную
пробку.
– В это время автобусы всегда попадают в пробку. Вам следует
это учитывать. – Она взглянула на запись в своем блокноте. – Звонила мисс
Пебмарш. Ей нужна стенографистка в три часа. Она просила прислать именно вас.
Вы уже работали у нее?
– Не припоминаю, мисс Мартиндейл. Во всяком случае, не в
последнее время.
– Ее адрес – Уилбрэхем-Крезент, 19. – Мисс Мартиндейл
вопросительно посмотрела на собеседницу, но Шейла Уэбб покачала головой:
– Не помню, чтобы я ходила туда.
Мисс Мартиндейл снова взглянула на часы:
– В три часа. Вы легко сможете успеть. У вас на сегодня есть
другие вызовы? Ах да. – Она устремила взгляд на журнал вызовов, лежащий перед
ней. – Профессор Перди в отеле «Кроншнеп». В пять часов. Вы должны вернуться до
этого времени. Если нет, я могу послать Дженет.
Мисс Мартиндейл кивнула, давая понять, что разговор окончен,
и Шейла вышла в соседнюю комнату.
– Что-нибудь интересное, Шейла? – спросила Эдна.
– То же, что всегда. Какая-то старушенция на
Уилбрэхем-Крезент. А в пять профессор Перди – снова эти жуткие археологические
названия. Как бы мне хотелось, чтобы хоть иногда происходило что-нибудь
интересное и захватывающее!
Дверь кабинета мисс Мартиндейл открылась.
– Забыла вас предупредить, Шейла. Если мисс Пебмарш не
окажется дома, входите – дверь не будет заперта. Из холла пройдите в комнату
направо и ждите там. Можете запомнить или мне все записать?
– Могу, мисс Мартиндейл.
Начальница вернулась в кабинет.
Эдна Брент украдкой пошарила под стулом, вытащив модную
туфлю и отвалившийся каблук-шпильку.
– Как же я доберусь домой? – простонала она.
– Не волнуйся – что-нибудь придумаем, – успокоила ее одна из
девушек, на момент оторвавшись от работы.
Эдна вздохнула и вставила в машинку чистый лист. «Страсть
стиснула его мертвой хваткой. Дрожащими пальцами он сорвал прозрачный шифон с
ее груди и повалил ее на соду».
– Черт! – выругалась Эдна и, взяв ластик, стала исправлять в
последнем слове «д» на «ф».
Уилбрэхем-Крезент была фантастическим созданием архитектора
викторианской эпохи, возникшим в 1880 году. Она представляла собой полумесяц
[1]
из сдвоенных домов и садов, расположенных спиной друг к другу. Это создавало
значительные трудности для незнакомых с местностью. Те, кто приходил на
наружную сторону полумесяца, не мог обнаружить первых номеров, а попавших на
внутреннюю сторону сбивало с толку отсутствие последних. Дома были аккуратными,
красивыми и с изящными балконами. Все же модернизация коснулась и их. Кухни и
ванные первыми испытывали на себе веяние времени.
В доме 19 не было ничего необычного – чистые, опрятные
занавески и отполированная до блеска дверная ручка. С каждой стороны дорожки,
ведущей к парадному входу, росли традиционные кусты роз.
Шейла Уэбб открыла калитку, подошла к двери и позвонила.
Ответа не последовало, поэтому, подождав минуту-две, она решила действовать
согласно полученным указаниям и повернула ручку. Дверь открылась, и девушка
вошла внутрь. С правой стороны маленького холла дверь была приоткрыта. Шейла
постучала, немного помедлила и вошла в уютную гостиную, с точки зрения
современных вкусов чересчур обильно меблированную. Бросалось в глаза
необычайное множество часов – высокие напольные часы, тикавшие в углу, часы из
дрезденского фарфора на каминной полке, серебряные часы в форме кареты на
письменном столе, маленькие, причудливые позолоченные часики на этажерке с
безделушками у камина и, наконец, дорожные часы в полинявшем кожаном футляре с
выцветшей позолоченной надписью «Розмари» в углу.
