Отворилась дверь, и вошла мадам Николь с двумя очень красивыми молодыми людьми.
– Дамы, вы разрешите вам представить господ Леона Томаса и Джоэла Уэстербрука?
Морган подмывало рассмеяться ей в лицо. Это что же, обычная для этих мест чайная церемония? Но тут услышала, как Мери сказала:
– Нас здесь держат пленницами против нашей воли. Вы не поможете нам? Вызовите сюда шерифа.
Молодые люди отвернулись, сильно покраснев. Немедленно, словно из-под земли, появился Самсон и увел Мери из комнаты.
Позднее Морган мало что могла вспомнить из разговора. Элис и Джесси оживленно болтали с молодыми людьми. Морган прислушивалась, но без особого интереса, и обрадовалась, когда чаепитие кончилось.
Когда Морган обедала у себя в комнате, вошла Николь.
– Ты вела себя умно сегодня. Мужчины мечтают о спокойных, красивых женщинах. Ты хорошо играешь в эту игру.
Морган изо всех сил пыталась сдержаться:
– Я ни во что не играю.
Николь по-матерински погладила ее плечо:
– Уже весь Сан-Франциско знает, что у мадам Николь будет небольшой вечер и на нем обществу представят потрясающую красавицу. Думаю, что могу тебя развеселить. На аукционе будут только приглашенные, и у всех этих мужчин – безупречный вкус и большие деньги.
– Не думаю, чтобы вы вот так же улыбались, если бы это вас готовили на продажу, как животное. Николь громко, звучно рассмеялась:
– Как ты думаешь, почему я занялась этим делом? Продажа – дело рискованное, но волнующее. Я бы многое отдала, чтобы быть такой молодой и прекрасной, как ты. Быть приманкой на аукционе – да, это очень волнует. И случается это только однажды. Тебе это понравится.
И она опять внимательно посмотрела на разгневанную Морган. «Молодые! Сколько в них благородных идей и намерений. Вот этой не нравится предоставляемая ей возможность выставить напоказ мужчинам свое прекрасное тело. Она скорее отдала бы его одному-единственному, но этот единственный привыкнет к нему и оно ему наскучит. Нет, Морган, тебе повезло, и ты даже не понимаешь, насколько молодость проходит быстро. Так пользуйся же ей! Наслаждайся!»
Но она понимала, что ее соображения для Морган ничего не значат.
Она потрясла Морган за плечи, но та продолжала испуганно, не отрываясь глядеть в зеркало. Николь тоже взглянула туда, но ничего не увидела. Она встала между Морган и зеркалом. – Скажи, что произошло?
– Я видела… видела, – хрипло прошептала Морган.
– Что ты видела в зеркале? Девушки! Принесите очень горячей воды.
Три женщины раздели Морган и окунули ее в ванну.
Постепенно взгляд Морган прояснился, и Николь вздохнула с облегчением.
– Что ты увидела в зеркале? – тихо спросила она.
Голос Морган был тускл и невыразителен:
– Моего мужа.
– Но Жак мне сказал, что он мертв. Ты просто вообразила, что его видишь. – И она пристально посмотрела Морган в глаза.
– Mon Dieux «Боже мои! (фр.).»! – воскликнула она, перекрестилась и быстро вышла из комнаты.
В тот вечер, когда мадам Николь вскрыла запечатанные конверты с предполагаемыми цифрами ставок на аукционе, она знала заранее, кому достанется Морган. Только бы он захотел играть. Засыпая, она молилась усерднее обычного.
* * *
За день до Рождества Морган оставили в одиночестве. Уже перед самым вечером она услышала мелодию, словно играл музыкальный ящичек. Она повернулась на звук к туалетному столику и увидела в зеркале изображение Сета. Он смотрел на нее с ненавистью, а черты лица его были искажены. Она в ужасе замерла. А затем послышался неясный шум. Музыка оборвалась, Сет исчез.
Комната была заперта. Когда мадам Николь и две служанки вошли к ней, толстуха сразу поняла, что произошло неладное.
– Морган! Что случилось? Ты вся дрожишь. – Молодые прислужницы одевали Морган. Туалет был самый изысканный. Кружево, украшавшее нижнее белье, – ручной работы. Корсет шелковый, расшитый крошечными розовыми бутонами Платье было тоже шелковое, насыщенного изумрудного цвета. Оно было простого покроя и без вышивки, но с очень глубоким вырезом впереди, позволявшим видеть ее прекрасные плечи и грудь.
Девушки долго трудились над высокой прической, оставив, однако, свободно ниспадающие густые локоны и завитки. При этом они вели строгий учет шпилькам, стараясь, чтобы их совсем не было видно. Дважды они распускали волосы, разрушая очередное произведение искусства, и тогда волосы рассыпались по плечам и спине Морган в роскошном беспорядке. И только после третьей попытки они были, по-видимому, удовлетворены результатом. Все более увлекаясь своей работой, они повеселели и стали пересмеиваться и болтать.
– Мадам Николь очень вами довольна. Она говорит, что лучшей девушки ей еще не приходилось предлагать. И мужчины будут просто в восторге.
– Мы вас подадим как следует, будьте спокойны. Мы с Кэрри часто занимались этим, но никогда еще не работали с такой хорошенькой. Мы всегда кладем тон на тело, но вам этого совершенно не требуется.
Морган промолчала, и они тоже притихли.
– А теперь вы просто спокойно сидите, и пусть ничто вас не беспокоит, и не отвлекайтесь. И ничего не меняйте, а мы сейчас тоже переоденемся.
Через несколько минут обе девушки появились снова. Увидев их, Морган только ахнула. На них были черные платья с длинными рукавами и очень глубоким квадратным вырезом. Платья были чрезвычайно узки в талии, а юбки необычайно широки, но кончались эти юбки у середины бедра. На ногах у девушек были туго натянутые прозрачные черные шелковые чулки и черные туфли-лодочки на высоком каблуке.
Морган еще никогда не приходилось видеть, что женщина оголяет ноги. В ее кругу считалось неприличным, если платье не закрывало щиколотку. Но то, что она видела сейчас, было просто невообразимо.
– Это наши особые платья для распродаж. Правда, хорошенькие?
– Но ведь у вас так много обнажено! Как вы только появитесь в таком виде перед мужчинами?
– В таком виде? Дорогая, но тебе сегодня придется обнажиться гораздо больше.
Морган в недоумении уставилась на девиц:
– Что это значит?
– Да ничего особенного. Кэрри просто так сболтнула. А теперь на выход, – и говорившая метнула в сторону Кэрри суровый взгляд.
В холле Морган встретила остальных пленниц, каждая шла в сопровождении двух прислужниц, одетых точь-в-точь, как ее спутницы. Пленницы едва кивнули друг другу, они сильно волновались в ожидании предстоящего.
Их провели в узкое помещение за кулисы. По другую сторону занавеса сидело, очевидно, немало мужчин. Пленницы слышали приглушенный кашель в голоса.
К девушкам быстро подошла мадам Николь:
