Морган расстелила скатерть и поставила еду – все для ленча на лоне природы.
– Но есть одна вещь, которую я никак не пойму. Почему мой дед, отец матери, завещал Трагерн-Хауз зятю, а не дочери?
Гордон положил в рот крохотное печенье, другое протянул Адаму и засмеялся.
– Старик Морган Трагерн был человек сообразительный. Он знал, как ваша мать избалована, и поэтому оставил все зятю. Она была упряма и несговорчива, и он знал, что она не сможет разумно управлять таким большим имением. Он хотел также помешать ей бросить вашего отца. Но дядя Чарли был слишком мягкосердечен. Он мог заставить ее остаться в Нью-Мехико. Он пытался уговорить ее, чтобы она вас оставила, но… – Гордон опять набил рот печеньем и пожал плечами. – Дядя Чарли никогда никого ничего не заставлял делать. Глаза Морган сверкнули.
– За исключением меня. Он использовал завещание как средство, чтобы заставить меня исполнить его желание.
Гордон улыбнулся. В глазах сверкнули искорки.
– Все еще сердитесь, а? А на взгляд со стороны все в конечном счете оказалось к лучшему, – и он потерся щекой о головку Адама.
Они быстро покончили с ленчем.
– Отлично, Морган. Жан-Поль стоил затраченных на него денег.
– Mersi beaucoup, monsieur «Большое спасибо, сударь (фр.)».
– Ну а теперь домой.
– Гордон, подождите.
– Да, да. Я знаю, что вы собираетесь сказать. Или, например, что скажет Джейк: «Я и ломаного гроша не дам за дюжину этих раскрашенных индейцев».
Морган рассмеялась, потому что Гордон почти в точности воспроизвел интонацию Джейка и его способ изъясняться.
– Так смотрите.
Гордон быстро подошел к лошади и вынул из седельного мешка кусок мыла. В несколько минут он вымыл голову в речушке и затем вернулся за одеждой. Затем скрылся за деревьями и вскоре вышел оттуда в светло-синей рубашке и темно-синих брюках для верховой езды. От облика индейца не осталось и следа.
Он улыбнулся в ответ на изумленный взгляд Морган:
– Небесные Глаза, храбрый воин из племени команчей, превратился в Гордона Мэтьюза, обычного, но довольно привлекательного белого человека.
– Небесные глаза?
Гордон свирепо взглянул на нее:
– Да, глаза синие, как сапфиры. Они покоряют женщин в четырех штатах, а вы их даже не заметили.
Морган рассмеялась от души, и это был первый громкий и веселый смех за долгое время.
– Вот это лучше. Так вы больше похожи на маленькую девочку, которую я катал на своем пони.
– Op, Op, – это Адам дергал Гордона за брюки, просясь на руки.
Они втроем медленно поехали к дому. Адам сидел впереди Гордона.
Морган была слишком занята своими мыслями, чтобы болтать, так что разговор был исключительно мужской.
Джейк ждал их у дома с ружьем. Морган почувствовала сразу, как не нравится ему присутствие рядом с Адамом другого мужчины.
– Это Гордон Мэтьюз. Мы с ним вместе владеем ранчо «Три короны». Это…
– «Три короны»! Рад познакомиться, мистер Мэтьюз. Я услышал о вашем ранчо в первый же день, как только приехал в Нью-Мехико. Вы, значит, компаньон Морган?
И Джейк тепло пожал ему руку. Когда они пошли с Джейком к дому, Гордон обернулся и поймал взгляд Морган. Он приставил два пальца к голове, помахал ими, словно перьями, и подмигнул, прежде чем опять заговорил с Джейком.
Морган рассмеялась. У нее давно не было такого хорошего настроения. И она поспешила за Адамом, который пытался нагнать мужчин.
Ужин в тот день был очень веселым. Адам потребовал, чтобы его посадили рядом с Гордоном. Он уже научился говорить «Гор».
Морган опять задумалась, прислушиваясь к разговору мужчин.
– Сколько же у вас голов скота на таком большом ранчо? – спрашивал Джейк. – А как насчет индейцев? Не беспокоят вас?
Морган чувствовала, что Гордону почти смешно отвечать на такие вопросы.
После ужина Морган и Гордон вышли из дому, а за ними потопал Адам.
– Да, есть разница между местоположением Санта-Фе и Албукерка.
Адам пошел медленнее, и Гордон взял его на руки, а малыш прижался к его плечу.
– Поедем со мной, Морган, вы будете жить у себя на ранчо!
Она остановилась, смотря вдаль.
– Я чувствую, что здесь у вас что-то не так. Никто не упоминает о Сете, но ведь он жив, не так ли?
– Да, жив, – прошептала Морган.
– Что с вами было прежде, меня не касается. Мне этого не нужно знать, но я твердо знаю, чего хотел ваш отец: он желал, чтобы вы вернулись на ранчо. И знаю про себя, я очень бы хотел вашего возвращения. Я холостяк. Родные отца живут на востоке. Родственники матери – индейцы-команчи, и хотя я в них иногда играю, я мало с ними знаком. А здесь у вас слишком много воспоминаний, Морган. Поедем со мной. Я создам домашний очаг для вас и Адама.
И он погладил по головке спящего ребенка.
– Гордон, я ведь вас совершенно не знаю. Но все ваши воспоминания – это правда. Дайте мне подумать. Я скоро вам дам ответ. А сейчас мне надо уложить сына спать.
И она повернула к дому, а за ней шел Гордон со спящим Адамом.
– Малыш, ты знаешь, что я влюбился в твою маму, когда ей было всего двадцать минут от роду? Мне все равно, где твой отец, потому что я намерен своротить небо и землю, чтобы стать твоим новым папой. Ты одобряешь, сынок? – И он поцеловал мальчика в его щечку с ямочкой. – Мы уедем к себе на ранчо. И еще в этом году я стану твоим отцом.
* * *
Два дня Гордон убеждал Морган поехать с ним на ранчо «Три короны». Особенно возражал Джейк. Он не мог примириться с мыслью, что расстанется с Адамом.
– Но я должна ехать, Джейк. Что, если Сет вернется? Я тогда не смогу здесь оставаться. Я не хочу его видеть.
Гордон едва сдерживался, чтобы открыто не ликовать, когда грузил в фургон одежду Морган и Адама.
– Я пришлю фургон обратно с поденщиком и дам, таким образом, знать, что мы благополучно добрались до места.
Прощались со слезами.
– Пишите нам. И все-все описывайте, как живете и как мальчик. Без вас в доме будет пусто, – говорила, плача, Люпита.
Пол подарил Адаму новых деревянных лошадок для его игрушечного ранчо. А Джейк так расстроился, что чуть не отказался их провожать.
Адам долго им махал, наслаждаясь еще неизведанным удовольствием – путешествием в фургоне. Но когда они прибыли в Санта-Фе, он уже хныкал от усталости и капризничал, и Морган была рада остановке. Она захотела купить ткани, чтобы сшить новую одежду. Дни становились длиннее, а время после полудня жарче. Гордон сказал, что по мере того, как они будут спускаться все ниже из гористой местности к Албукерку, станет еще теплее.
